Сергей Кургинян - Исав и Иаков - Судьба развития в России и мире. Том 1

Дело в том, что осуществленный ритуал — это про Фому. А все беседы в рамках ритуала — это про Ерему. И все.

Скажут: «И слава богу, что про Ерему! Вам бы все про вашего Фому! Мобилизацию вам подавай, чистки, репрессии, завинчивание гаек, экспроприации! Хватит!»

Не хочу спорить с теми, кто так скажет. Мог бы, да не хочу. Можно, конечно, доказать, что мобилизация — это не репрессии и не чистки. Что на самом деле нечто, имеющее отношение к моему пониманию должного и эффективного, намного мягче не только самой мягкой модернизации, но и всяких там концепций МЭРТа. Что трогать общество в его нынешнем состоянии «ежовыми рукавицами» может только безумец. Что положение дел слишком скверно и несовместимо ни с какой традиционной, так сказать, политической медициной. Что тут ни скальпель политический, ни радиология не помогут. Что тут нужно точечно воздействовать на параллельную акупунктуру. Но это все по поводу того, что надо делать. На мои представления по этому поводу найдутся и критики, и обладатели альтернативных представлений. С одной стороны, слава богу, что найдутся. Всегда хорошо, когда предложений много, когда критика не отменена. А с другой стороны… С другой стороны, опять же, я про Фому, а мне про Ерему.

Я про то, КТО будет нечто делать (в данном случае развивать).

А мне о том, ЧТО надо делать.

Я о преодолении бессубъектности.

А мне о показателях роста.

Я о том, что без субъекта ничего не будет.

Мне о том, что формирование субъекта породит кровь, несвободу и прочие ужасы. Почему формирование субъекта это породит? И почему продление бессубъектности этого не породит? Я так считаю, что все с точностью до наоборот. Но не будем даже об этом подробно спорить.

Согласимся, что про Фому (то есть про субъект развития) надо говорить только на языке Фомы. То есть на языке стратегирования, отвечающем актуализации соответствующих субъектных потенций. Вы считаете, что отсутствие разговора про Фому на языке Фомы — это хорошо. Ваше право. Вы соглашаетесь, что разговор про Фому на языке Фомы отсутствует? Уже, говоря о том, что, де, мол, и слава богу, — вы признаете это отсутствие.

Ну, так я его, отсутствие это, и называю элитной пустотой, элитным Ничто. Я обнаружил это Ничто, обнаружил, как Путин вызвал своей случайно-прагматической ритуализацией дух истории (а также много что еще), и все эти вызванные сущности, как крысы из сна гоголевского городничего, будучи вызванными, «пришли, понюхали и пошли вон». Вы радуетесь, что они пошли вон… По мне, так страшно, что вы этому радуетесь… Но это ваше право. Вы соглашаетесь с тем, что они пришли, понюхали и пошли вон? Да или нет?

Если вы соглашаетесь, то тем самым мы договариваемся о том, что я, исследуя первый пласт текстуальной периферии, обнаружил некое отсутствие, проанализировал его, назвал элитной пустотой или элитным Ничто, обсудил генезис этого Ничто, выявил его тонкую структуру (поскольку это вообще возможно по отношению к Ничто, а возможно это только с помощью метафоризаций). То есть я осуществил некую исследовательскую работу, а не отказался от оной ради восхваления себя и поношения других.

Я эту работу осуществил. Я ее сейчас доосмысливаю. И я от нее перейду к исследовательским работам другого типа, в ходе которых и мой совокупный текст изменится, и его осмысление станет, надеюсь, более глубоким.

Пока же, в завершение очень большого этапа исследовательского проекта, давай, читатель, всмотримся в пустоту, которую я обнаружил. Вслушаемся в нее и вдумаемся. Давай вместе созерцать мистерию бессилия. Ту мистерию, в которой из политических уст, как воробьи, вылетают слова о развитии. Вылетают — и превращаются в мертвые льдинки. Ты видишь, читатель, как живые птички превращаются в эти мертвые льдинки… Ты наблюдаешь за подобной метаморфозой и… И что ты при этом испытываешь? В конечном итоге, все зависит от этого.

Ибо одно дело — видеть частности, негодовать и идти невесть куда за очень активными слепыми поводырями. А другое дело — прозреть, встретившись с явленной тебе пустотой.

Нет у моих логоаналитических хитросплетений никакой иной цели, кроме этого прозревания. Ради него — герменевтика с ее обнаружением пустоты.

Согласись, читатель, являясь политической проблемой № 1, такая пустота является и фундаментальной гносеологической проблемой.

И впрямь ведь, когда в процессе исследования Текста (а одновременно и формирования оного) обнаруживается Нечто, то понятно в целом, каким образом это Нечто надо исследовать.