Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

В Москве Наполеон оставил маршала Мортье с отрядом в три тысячи человек. Приказал: перед уходом взорвать несколько зданий, дворцов и прежде всего – Кремль. «Так как господа варвары считают полезным сжигать свои города, то надо им помочь», – Коленкур в точности записал слова императора. Что это? Злоба? Месть? Или непереносимое мальчишеское отчаяние (по типу «назло маме отморожу палец»)? К счастью, хотя приказ и был выполнен, но не слишком основательно: повреждения от взрывов оказались минимальными – дали трещины три кремлёвские башни. То ли сапёры пожалели взрывчатки, то ли Эдуард Адольф Мортье пожалел московскую красоту.

Вскоре после того, как французы освободили Москву от своего присутствия, Александр Яковлевич Булгаков писал чиновнику петербургского почтамта Ивану Петровичу Оденталю: «…Покорность, храбрость, любовь к Отечеству, к государю московских крестьян спасли Россию. Москва стоит Наполеону двадцати пяти тысяч человек; все козни, коварства злодея были тщетны. Россияне остались непреклонны. Его поморили в Москве с голоду, а как стал посылать в окружности фуражировать, то из ста человек возвращались едва пять или десять… Русские, сударь, герои. Гордиться должен тот государь, который имеет славу ими владычествовать. Вытеснен злодей из Москвы не армией, но бородами московскими и калужскими… Изменников было человек сорок, не более…»

Силу этих «бород московских и калужских» Наполеон по-настоящему оценил, только покинув Москву. Одинаково отважно и успешно сражались с захватчиками партизанские отряды, выделенные из кавалерийских и казачьих частей регулярной армии, и те, что организовывали сами крестьяне, без всяких распоряжений и помощи властей. К примеру, крепостной крестьянин из села Павлово Богородского уезда Московской губернии Герасим Курин собрал отряд в шесть тысяч человек. Куринских партизан французы боялись больше, чем профессиональных военных. После победы Герасима Курина (одного!) наградили Георгиевским крестом. А остальные… Как были рабами, так рабами и остались. Похоже, император Александр, в молодые годы мечтавший дать свободу всем своим подданным, после войны решил, что свободы-то они и недостойны. Именно это стало одним из поводов к объединению людей мыслящих и имеющих совесть в тайные общества.

Пленники партизан И. Прянишников. «В 1812 году»

Партизанский командир Егор Стулов М. Теребенев. «Егор Стулов»

Город восемь раз переходил из рук в руки. Погибло пять тысяч французов и три тысячи русских. Обе стороны дрались отчаянно. Евгению Богарне удалось удержать Малоярославец. Но это нельзя было назвать победой: на высотах за городом развернулись в боевых порядках успевшие подойти основные силы Кутузова.

Оставлю ненадолго враждующие армии стоять друг против друга, приведу свидетельства о том, что в это самое время происходило в Москве.

Князь Александр Александрович Шаховской, поэт и драматург, больше известный сейчас по эпиграмме Пушкина, чем по своим драмам, когда-то весьма популярным, начальствовал тогда над одним из полков Тверского ополчения и первым со своим отрядом вошёл в покинутую французами Москву: «Сквозь слёзы партизаны смотрели на Москву, представлявшую собой пепелище, уставленное печными трубами и немногими остовами каменных домов и церквей».

Увидев в Спасских воротах образок и серебряную лампаду, князь приказал её затеплить и потом записал, что «собравшимся после меня народом распущен был слух, будто лампада Спасских ворот не угасала во всё пребывание неприятеля в Москве, и что, поражённый этим чудом, он не смел дотронуться до иконы». Легенда эта жива и сейчас.

Но вступившим в город партизанам и регулярным войскам пришлось увидеть и другое. Актер Сила Николаевич Сандунов (это он построил знаменитые Сандуновские бани, которые чудом остались целы во время пожаров) с горечью писал: «Из русских ничего не сделаешь. Лишь только облетела московские окрестности молва, что французов нет в Москве, со всех сторон нахлынули крестьяне с возами. Поднялся ужасный грабеж».