Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

А в начале декабря генерал Дохтуров писал жене: «Мы его преследуем за границу… Осталась у него только малая часть гвардии, да и то в великом расстройстве. Бог наказал их за все неистовства и мерзости, деланные сими злодеями в Москве…

Во всякой деревне находим голодных и ободранных неприятелей без оружия, которые за счастье считают попасться в плен, что их кормить будут. Я ещё в жизни не видел ничего подобного. Я взял из жалости под Красным молодого итальянца. Он не ел несколько дней и, верно бы, замёрз, ежели бы бог не привёл меня на его счастье. Теперь он здоров и уже распевает… Приехав сюда, нашёл несколько сот пленных, кои сами пришли, в том числе восемнадцать офицеров. Я одного взял к себе, у него озноблены ноги и в прежалком положении, но Коришевский меня уверяет, что он выздоровеет. Ещё тут же взял немца с немкой, которые умирали также с голоду. Нельзя не сжалиться на их несчастное положение. Вот, душа моя, как неожидаемым образом кончается сия кампания к великой славе нашего оружия и патриотизма целой России…»

Вот когда он проявился, этот загадочный, этот всепрощающий русский характер, эта «всемирная отзывчивость» русской души…

Пройдёт сто лет. К вековому юбилею победы над Наполеоном в России выйдет трёхтомник «Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев». Среди многочисленных воспоминаний, интересных и не очень, есть и рассказы о сокровищах, похищенных в Москве.

Так, командир гвардейского стрелкового батальона Вионне де Маренгоне вспоминал, что «Наполеон велел забрать бриллианты, жемчуг, золото и серебро, которые были в церквях. Он велел даже снять позолоченный крест с купола Ивана Великого. Велел вывезти все трофеи Кремля. Ими нагрузили двадцать пять телег».

Другой наполеоновский офицер, Жюль де Кастеллан, утверждал, что французы «забрали и расплавили серебряную утварь из кремлевских церквей, пополнив этим кассу». А начальник артиллерии третьего резервного кавалерийского корпуса Гриуа свидетельствовал: «Все трофеи, которые вёз император из Москвы, его кареты, фургоны с золотом – всё было потеряно или разграблено казаками и даже нашими собственными солдатами, хотя я думаю, что очень немногие из них привезли свою добычу во Францию». Судя по всему, полковник Гриуа намеренно, а может быть, и случайно нарушил последовательность событий.

Зато в воспоминаниях прусского участника похода в Россию Штейнмюллера о расхищении драгоценных трофеев рассказано подробно и, как кажется, вполне достоверно, во всяком случае, без попыток идеализировать наполеоновских солдат и офицеров: «Мы на рассвете 10 декабря пошли по дороге на Ковно. Часа через два мы пришли к подошве холма, обледеневшего и настолько крутого, что на него невозможно было взобраться. Кругом были разбросаны остатки экипажей Наполеона; оставленный в Вильно, при наступлении, обоз; походная касса армии и ещё много повозок с грустными московскими трофеями – они не могли подняться на гору. У подножия её бросили и знамёна, отнятые у неприятеля, и знаменитый крест Ивана Великого. Все бросились к повозкам: взломали кассы, в которых было ещё около пяти миллионов франков, деньги вынули и поделили. Повсюду были видны разломанные сундуки и вскрытые чемоданы. Между тем стала ясно слышна перестрелка, завязавшаяся у казаков с нашим арьергардом. Тогда мы всё бросили и стали взбираться на гору, что удалось нам только с большим трудом. После пятнадцатичасового перехода мы дошли, наконец, совершенно измученные, до Эве. Почти все солдаты шли без оружия, нагруженные только драгоценностями и деньгами».

Так что казакам досталось только то, что не успели прикарманить французы. Сам Наполеон считал, что у горы Понар его солдаты разграбили в общей сложности двенадцать миллионов франков.

Но казакам атамана Платова (это их выстрелы спугнули расхитителей) тоже кое-что досталось. Через две недели после описанных событий к главнокомандующему явилась делегация казаков… О цели этого визита Михаил Илларионович в тот же вечер написал жене: «Теперь вот комиссия: донские казаки привезли из добычи своей сорок пуд серебра в слитках и просили меня сделать из его употребление, какое я рассужу Мы придумали вот что: украсить этим церковь Казанскую. Здесь посылаю письмо к митрополиту и другое к протопопу Казанскому. И позаботьтесь, чтобы письмы были верно отданы, и о том, чтобы употребить хороших художников. Мы все расходы заплатим».