Георгий Почепцов - Революция.com - Основы протестной инженерии

Рис. 58. Точечная трансформация физической реальности

Революция в этом плане должна создавать в первую очередь события, а не интерпретации. Возьмем важную задачу создания ощущения слабости режима. Мы говорим о важности этой цели, поскольку она стимулирует выход народных масс. Эту слабость следовало продемонстрировать рядом действий. Ее доказывала блокировка зданий, ассоциирующихся с властью, недопуск на рабочие места главных властных игроков, нейтрализация действий органов правопорядка. Причем все это косвенные признаки, которые в сумме сложились в нужную картинку в головах участников и телезрителей.

Марат Гельманговорит о двух вариантах подхода к действительности [8]. С одной стороны, действительность анализируется с точки зрения имеющихся тенденций в плане экстраполяции настоящего в будущее, с другой – ситуацию можно изменять, совершать некоторые сюжетные ходы. Это как раз и есть та трансформация физической реальности, о которой мы говорим.

Революция направлена на расширение своего пространства путем смены контроля над ним. Контроль физического пространства, контроль информационного пространства привели к контролю когнитивного пространства, которые затем привели к определенным победным результатам выборов (см. рис. 59).

Рис. 59. Контроль над пространствами

В обычной ситуации именно власть обладает монополией на контроль всех трех пространств. В кризисной ситуации власть, наоборот, теряет такую монополию. Сначала власть потеряла монополию на контроль физического пространства, когда митинг на Майдане перешел в постоянную фазу, а правительственные здания были заблокированы протестующими. Монополия на контроль информационного пространства была потеряна, когда все телеканалы вдруг перешли на одну интерпретацию происходящих событий. Все это в сумме привело к потере контроля над когнитивным пространством, что выразилось в соответствующем голосовании за оппонента и критика власти – Виктора Ющенко.

Было сформировано интерпретационное поле, которое любые факты трактовало исключительно под одну точку зрения. Теперь уже другая точка зрения – точка зрения власти – была заблокирована, что стало зеркальным отражением прошлой ситуации, когда однотипно была заблокирована точка зрения оппозиции. Однако есть существенное отличие этих двух ситуаций. Прошлая блокировка одновременно создавала выход информации на ограниченном участке – «Пятый канал», газета «Сильски висти» и ряд более мелких изданий. В этом случае давление запрета отражалось на усиленном распространении в этих узких точках. В новой ситуации практически не стало подобного нарушения интерпретационного поля: другая точка зрения вообще ушла с телевизионных экранов. Как видим, заблокированное информационное пространство с минимальным выходом (типа советского информационного пространства и западных радиоголосов) все равно функционирует в полноценном режиме, поскольку минимальный информационный выход привлекает максимальное внимание. И наоборот, максимальный информационный выход (типа советского) привлекает минимальное внимание из-за своей полной предсказуемости.

Фильтры либо создают режим наибольшего благоприятствования для какого-то вида информации, либо запрещают ее прохождение. Мы имеем следующую модель (см. рис. 60).

Рис. 60. Модель прохождения информации

В роли фильтров может выступать не только формальная или неформальная цензура, но и то или иное авторитетное лицо, которое своим вниманием или осуждением пытается управлять интерпретацией имеющихся фактов. Журналистика порождает как поток фактов, так и поток интерпретаций.

А. Пензинсправедливо искал различия между революцией и PR-конструкцией [9]: «Если это революция, то субъекты Запада оказываются на второстепенных ролях, а наши второстепенные политтехнологические субъекты, оказывается, ее просто «проглядели», в чем и каются». В результате своего анализа он приходит к выводу, что противопоставление революции и PR-конструкции ложно, революция как таковая исходно не носит непосредственного характера, отсюда костюмированный и театральный аспект революций, который с XX века стал проявляться заметнее. В революции всегда есть элементы постановочности, нет никакой бинарности «революции» и «конструкции».