Яков Рабкин - Что такое государство Израиль?

Американский еврейский богослов Марк Эллис отказывается говорить на иврите, так как «он используется не для восхваления Бога, а в качестве орудия государственной власти». Эллис добавляет: «Не потому ли на “нашем” языке – языке власти и могущества – говорят с такой силой, потому что он означает возврат к ментальности гетто, но теперь вооруженного ядерными ракетами, своего рода, ядерного гетто?» [175]

Даже выражение «Государство Израиль» в новом языке имеет непростую историю. Введенный в употребление антисионистами, этот термин изначально имел откровенно саркастический оттенок. Позднее это выражение было заимствовано сионистами, которые придали ему положительную окраску. Согласно Равицкому, оно впервые появилось в раввинистическом памфлете начала ХХ века, направленном против сионистского движения и самой идеи еврейского национализма, отдаляющей евреев от Торы и заповедей. Уже тогда перспектива казалась столь опасной, что автор сравнивает ее с угрозой полного уничтожения евреев, цитируя «Книгу Эсфири»: «Потому что как смогу я видеть бедствие, которое постигнет народ мой, и как смогу я видеть гибель рода моего?» (Эсфирь, 8:6) Видимо, именно в таком контексте термин «Государство Израиль» был использован впервые:

«Я знаю, какое опустошение они производят в общине Израиля. Мое сердце замирает, в глазах у меня темнеет, я наполняюсь гневом от того, что говорится и делается. Они стремятся к земле не во имя истинной веры; не ради этого они размахивают знаменами (в то время как мы поднимаем знамя Господне). Какую «нацию» они могут создать, отбросив, избави Господь, нашу святую Тору и ее предписания? Как я могу вынести, что нечто будет называться «государством Израиля» без Торы и заповедей?» [176]

С другой стороны, это выражение принимает раввин Авраам Ицхак Кук (1865–1935) – выходец из России, которого английские власти назначили первым «главным раввином Палестины». Он был одним из немногих раввинов, поддержавших сионизм, впрочем, он толковал «Государство Израиль» совершенно иначе, нежели светские отцы-основатели. Он питал надежду на создание «идеального государства, которое зиждется на высших идеалах» – государства, «которое станет подножием трона Господа в этом мире». В его понимании страна должна была стать земным воплощением «Царства Израиля», лестницы Иакова, соединяющей небо и землю [177]. Этот термин несет в себе два противоположных значения: резко отрицательное и положительное. Оба значения обретают свой первозданный, почерпнутый в Торе смысл – как в языке религиозных антисионистов (которые воздерживаются от использования выражения «Государство Израиль»), так и в речи сторонников национал-иудаизма, вдохновленных видением раввина Кука.

В новом языке как атрибуте этнического национализма четко ощущается отвержение еврейской преемственности:

«Лишь для них иврит мог стать национальным языком, практически утратив религиозную ценность… Лишь для них коллективное еврейское самосознание возможно описать с помощью исторических терминов, полностью освобожденных от бремени религии. Лишь для них, на том или другом этапе эволюции еврейской национальной мысли, “Эрец Исраэль” мыслилась в политических терминах, рассматривалась сквозь призму романтического национализма, в отрыве от ортодоксального подхода». [178]

Масштаб секуляризации «лешон а-кодеш», языка молитв и Торы, становится особенно заметным, когда израильтяне, с детства говорящие на новом иврите, начинают изучать классические иудейские тексты. Оказывается, что их языка недостаточно, его нужно дополнять новыми словами и понятиями, а главное и самое трудное, – необходимо заново осваивать весь словарь еврейской традиции, частично забытый, а частично преобразованный в рамках светского сионизма. Дистанция между языками настолько велика, что возникла потребность в издании перевода Торы на современный иврит.

Хотя Бен-Гурион и заявлял с гордостью, что «…[мы] вновь обрели язык наших отцов, на котором они говорили с древними египтянами» [179], новый иврит, созданный сионистами для укрепления национального единства, фактически разделяет евреев. Большинство харедим не желают использовать для молитвы израильский иврит и придерживаются своего традиционного произношения. В йеменских, хасидских или литовских синагогах светский израильтянин поймет лишь отдельные слова, хотя служба будет идти как будто на его родном языке.

Ашкеназское происхождение (несмотря на более близкое к сефардскому произношение) современного иврита способствовало отчуждению арабских евреев, живших некогда на огромной территории от Йемена до Марокко. Известный израильский писатель Альбер Свисса считает новый язык «полной выдумкой; современным национальным языком, потерявшим связь со своими еврейскими корнями» [180]. Напротив, христианские сионисты, для которых Государство Израиль суть кульминация еврейской истории, подчеркивают библейские корни современного иврита, несмотря на то что жители Святой Земли во времена Христа едва ли знали иврит. Более того, некоторые современные лингвисты [181]считают новый иврит не семитским языком, а индоевропейским, ведь его создатели просто насадили слова библейского и раввинистического иврита на синтаксический каркас родных языков: идиша, русского и польского.