Владимир Мойсеенко - Записки врача. С серьёзными основами акупунктуры и вступлением к гомеопатии

Дело было в 50-х годах прошлого столетия. Уже смеркалось, когда к хирургической амбулатории Львовского мединститута подошла группа людей. То были цыгане. Дверь открыла медсестра. «Послушай, красавица, – обратился к ней старший, с крупной серьгой в ухе, бородатый, кучерявый с проседью цыган, – мне доктор нужен». – «Доктор вас примет. А что случилось?» Цыган потянул за руку прятавшуюся за его спиной молоденькую цыганку: «Вот, у дочки пальчик нагноился. Видать, без хирурга не обойтись». Дежурным хирургом был молодой врач в очках, старавшийся держаться солидно. Он осмотрел руку юной красавицы. Палец сильно покраснел, с синюшным оттенком, заметно опух, и у корня ногтя вздулся беловато-желтоватый волдырь. Диагноз был очевиден: околоногтевой панариций. Девочка ойкала при малейшей попытке прикоснуться к её руке. Отец реагировал почти так же нервно. «Ну что же, будем вскрывать и чистить», – отважно заявил доктор. «Хорошо. Но если доця заплачет, ты у меня будешь плакать как ребёнок!» – заявил цыган и нежно погладил длинный нож на поясе. «Не волнуйтесь, – сказала медсестра, – всё сделаем под наркозом. Доктор молодой, но очень опытный. А вас попрошу подождать снаружи». Цыган поворчал, но, погладив «доцю», присоединился к компании, ожидавшей на улице.

Ждали долго. Было за полночь, когда наконец цыган поднялся на крылечко и постучал в дверь. Дверь не открылась. Зато открылось небольшое зарешёченное окошечко, в котором появилось бледное личико медсестры. «Извините, произошло несчастье. Какое горе, какое горе! Ваша дочь не выдержала наркоза и скончалась». Окошко захлопнулось. По компании цыган прокатился нарастающий ропот. Цыган стоял некоторое время с открытым ртом, а потом заколотил в двери кулаками и ногами. «Открывайте! Как это скончалась?! Она здоровая девочка. Что вы с ней сделали?» К нему присоединилось ещё несколько человек, и дверь стала сотрясаться с ещё большей силой. «Открывайте, а то высадим дверь! Я хочу видеть мою дочь! Не успеет ещё солнце взойти над горизонтом, как идиот-хирург будет болтаться на этом дереве с распоротым брюхом!» Окошечко вновь приоткрылось, раздался голос медсестры: «Мы не можем допустить вас к телу, так как пациентка скончалась во время медицинской процедуры и её должен обследовать судебно-медицинский эксперт». – «А-а-а-а!!! Так ты не допустишь меня к моей девочке! Клянусь моей покойной мамой, не успеет ещё солнце взойти над горизонтом, как идиот-хирург со своей медсестрой будут болтаться на этом дереве!..» Дверь затрещала под напором обезумевших цыган, а на нескольких окнах посыпались разбитые стёкла. Дело становилось всё более серьёзным.

Длинными подвальными переходами, можно сказать тайными тропами, доктор и его медсестра на каталке вывезли тело молодой цыганки из хирургической приёмной и доставили его на кафедру судебной медицины. Там их уже ждал вызванный по телефону доцент кафедры Владимир Михайлович Зеленгуров. Пока цыгане ломились в хирургическую приёмную, круша двери и окна, Владимир Михайлович вскрывал тело и брал различные пробы органов. Наконец цыганам кто-то сказал, что ни доктора, ни медсестры, ни тела молодой цыганки в хирургической амбулатории давно нет и их следует искать, скорее всего, на кафедре судебной медицины. Добрая душа даже указала им, где эта кафедра расположена. И цыгане всей гурьбою двинулись в указанном направлении, подбирая по дороге камни и другие подручные материалы, которые могли бы пригодиться при штурме кафедры.

Далее история продолжилась уже под кафедрой судебной медицины. Сотрясались двери, летели камни в окна, раздавались угрожающие крики с требованием выдать им идиота-хирурга, медсестру и тело дочери цыганского барона. Позвонили в милицию. Дежурный ответил, что все группы на выезде. Как только освободятся, кого-нибудь пришлют. Владимир Михайлович открыл окно и крикнул: «Граждане цыгане! Прошу вас утихомириться! Я, Зеленгуров Владимир Михайлович, провожу судебно-медицинскую экспертизу умершей. Ни хирурга, ни медсестру, ни тело девушки вам никто не выдаст. Очень жаль, что случилось такое несчастье, мы соболезнуем вашему горю, но в очень редких случаях такое бывает и это не зависит ни от возраста человека, ни от его физического здоровья, ни от хирурга, который давал наркоз. Прошу вас не шуметь и мирно разойтись. У меня ещё много работы. А завтра утром тело дочери вы сможете забрать». В ответ на его речь несколько камней полетело в окно, за которым стоял доктор Зеленгуров. Уже серело, и в предрассветных сумерках проревел голос отца умершей цыганки: «Так ты не отдашь! Ты будешь глумиться над телом моей дочки?! А мы заберём сами! Не успеет ещё солнце взойти над горизонтом, как идиот-хирург, его медсестра и судебный медик будут болтаться на этих каштанах!!!» Уже где-то раздобыли верёвки. Уже кто-то вязал петли. А цыгане с негодующими воплями бросились на штурм кафедры.