Дмитрий Соколов - Снадобье викингов

Увидев Анну Николаевну, человек в пижаме быстро подошел к ней и, едва сдерживая слезы, проговорил: «Анечка, Стасику стало еще хуже. Он буйствовал!»

Врач повернулась к нам лицом, и я узнал в ней Валентину Лукиничну Латынову.

— Что с больным? — спросил я ее.

— Мне хотелось бы побеседовать с вами наедине, — услышал в ответ.

— Хорошо! Антон Алексеевич, будьте добры, посмотрите мальчика, а мы прогуляемся во дворе.

Мы спустились во двор и, отойдя на достаточное расстояние от толпившихся у дверей зевак, стали медленно прогуливаться по аллее. Недавно выпал первый снег. Он легким нежным пухом покрыл землю и тихонько поскрипывал под нашими ногами.

— Честно говоря, Дмитрий Константинович, — призналась Валентина Лукинична, — ничего определенного я вам сказать не могу, хотя по этому адресу приезжаю второй раз. С такими проявлениями заболевания мне никогда встречаться не приходилось.

— Ну, не стоит огорчаться! Скажите все-таки, что вы подозреваете.

— У мальчика какой-то психоз. Мы в прошлый раз хотели направить его в психиатрическую больницу, но его мать… — Она замолчала и прислушалась: крики постепенно затихали.

— Так что «мать»?

— Она ни в какую не хотела отпускать сына…

— Да, я это уже знаю.

— Тогда мы, может быть, все же госпитализировали бы мальчика, но явления заболевания быстро прекратились и необходимость в этом сама по себе отпала. Теперь же… — Мы инстинктивно обернулись в сторону сквера, откуда послышался шум бегущего человека и возгласы: «Доктор, доктор, помогите!» Это была худая темноволосая женщина в зимнем пальто и валенках, надетых на босые ноги. В руках она держала махровое полотенце.

— Доктор, милый, пожалуйста, скорей идемте ко мне домой! Мой сын, кажется, сошел с ума…

— Как, еще один? — удивленно спросила Латынова.

— Как «еще один»? — насторожилась незнакомая женщина. — У меня всего один ребенок… Увидев машину «Скорой помощи», я кинулась к ней, а шофер сказал, что врач находится здесь. Я и побежала за вами…

— Хорошо, хорошо, мы сейчас приедем. По какому адресу вы живете?

— Нет, я без вас не пойду, — твердо сказала женщина, удивленно смотря на полотенце в своих руках, не понимая, зачем она взяла его.

— Простите, вас как зовут? — как можно спокойнее обратился я к женщине.

— Александра! Александра Семеновна! Но при чем здесь мое имя? Я повторяю: с моим сыном плохо… с сыном. — В последнем случае слово «с сыном» она скорее выкрикнула, чем сказала.

— Идемте, Александра Семеновна. Только мы сначала подойдем и скажем шоферу «Скорой помощи» ваш адрес, чтобы наш товарищ, который обследует больного, мог в случае надобности разыскать нас.

— А что тут разыскивать? Дом-то наш напротив, через сквер.

— Вот и хорошо! Идемте…

Мы молча направляемся по дорожке через газон и заходим в двухэтажный дом. Александра Семеновна торопливо разыскивает в кармане пальто ключ от двери и открывает ее. К нам выбегает мальчик. Волосы его растрепаны, он возбужден. Увидев нас, он радостно смеется, протягивает нам обе руки, как хорошо знакомым людям. Однако в этой приподнятости настроения, живости поведения есть что-то отталкивающее — не улыбка, а звериный оскал. Просим зажечь свет. Мальчик поспешно бросается к выключателю и с какой-то особой угодливостью, доходящей до заискивания, выполняет нашу просьбу.

Хозяйка приглашает нас сесть. Алеша (так зовут мальчика) устраивается напротив. Он до навязчивости контактен, смотрит на нас веселыми озорными глазами и говорит не умолкая. Слова чередуются с немотивированным смехом. Мы внимательно рассматриваем больного. Да больной ли он? Если бы перед нами сидел взрослый, а не ребенок, можно было подумать, что это подвыпивший человек: многословие, приподнятое настроение, двигательное возбуждение. Глаза блестят, мальчик буквально не знает, куда деть свои руки, все время что-то трогает, сметает соринки со стола, поправляет воротничок рубашки. Один порыв смеха сменяется другим.

Однако все это — внешние наслоения. Пока Валентина Лукинична расспрашивает больного о том, где он учится, как проводит свое свободное время, не беспокоит ли его что, я присматриваюсь более внимательно и с удовольствием отмечаю, что ее расспросы позволяют мне более правильно оценить здоровье мальчика. Он настолько увлечен разговором с врачом, что, кажется, никого больше не замечает — ни мать, ни меня. У Алеши некоторое покраснение лица. На лбу видны мелкие капельки пота. Взяв его как бы случайно за кисть, явно прощупываю ускоренный пульс. Проявлений заболевания немного. Прислушиваюсь к беседе врача и больного. Расспрос Латынова ведет очень умело. Кажется, она забыла, зачем здесь. Очень много вопросов, не имеющих отношения к здоровью больного. Понимаю, она хочет расположить мальчика к себе, сделать так, чтобы он забыл, что она врач. Их разговор касается то одной, то другой темы. И все же из обилия фраз можно уловить следующее: больной ощущает шум в ушах, его несколько беспокоят головная боль и головокружение.