Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

К моему большому удовлетворению, хотя ход моих мыслей и шёл вразрез с основным направлением главных докладов, он был воспринят в аудитории с большим одобрением и вызвал затем значительное внимание. Об этом свидетельствовали разговоры и заявления, имевшие место как до официального открытия дебатов, так и в ходе обсуждения докладов [404].

Заключительное заседание было посвящено обсуждению программы на текущий год и вопросам проблемной комиссии геронтологии. У меня в памяти это заседание связано с крайне поразившим меня резким выступлением профессора А. Н. Рубакина (Москва), заявившего, что не следует допускать работ по изучению причин смертности в старческих возрастах, как это я предлагал. Нужно ограничить членов проблемной комиссии только работами, которые ставятся на очередь в нашей стране компетентными органами.

На симпозиуме я познакомился с выступавшей в качестве докладчика по проверке возрастных показателей столетних и всех вообще лиц старше 80-летнего возраста на Украине, выявленных в ходе переписи населения 1959 г., научным сотрудником Института геронтологии и гериатрии АМН СССР — Н. Н. Сачук. После симпозиума она навестила меня в Пушкине и при этом подробно выяснила все условия и затруднения, с которыми она имела дело при проверке возрастных показателей лиц преклонного возраста. У меня осталось весьма положительное впечатление от её настойчивого стремления убедиться в истинном положении дела со степенью надёжности возрастных показаний. Знакомство с Н. Н. Сачук осталось у меня в числе положительных итогов моего участия в симпозиуме. Я упоминаю об этом потому что в последние годы не так часты случаи, когда у меня завязываются новые знакомства или когда молодые работники вызывают у меня радостное чувство, как вступающие на арену науки новые силы, в которых раскрываются многообещающие возможности.

В 1962 г. прекратились вследствие смерти Р. А. Бабаянца и его письма с сообщениями о ходе гигиенических исследований, проводившихся под его руководством.

Из воспоминаний о 1963 г. неприятный осадок остался у меня от попытки возобновить моё сотрудничество, хотя бы в скромном объёме, в журнале «Гигиена и санитария». В течение почти трёх десятилетий, в советский период, пока во главе редакции журнала находился Алексей Николаевич Сысин, я был постоянным сотрудником журнала и систематически помещал в нём статьи, обзоры и рецензии. Даже в годы, когда я имел возможность безотказно помещать свои работы в журналах «Профилактическая медицина» (Харьков), «Вопросы коммунального хозяйства», в сборниках Академии коммунального хозяйства, во «Врачебной газете» (Ленинград) — и тогда я не порывал деятельного сотрудничества с журналом «Гигиена и санитария», ранее называвшимся «Гигиена и эпидемиология».

Однако после 1949 г., когда при новом руководстве редакции я, как член редакционного совета, послал статью о Е. А. Осипове, а затем — о С. А. Новосельском, статьи эти совсем не были помещены в журнале. Позднее, когда я передал статью, посвященную значению С. А. Новосельского для всей демографической науки и для гигиены, непосредственно в руки редактора, статья эта только года через два, в конце концов, была напечатана с изменённым без моего ведома заглавием. У меня она была названа «Дело жизни С. А. Новосельского». Редактор же, не вникнув в содержание, заменил название собственным измышлением: «Выдающийся учёный-демограф советского периода», хотя, как известно, основной труд по демографии Новосельского, увенчанный большой золотой медалью Российской академии наук, как и все составленные им отчёты о санитарном состоянии населения и организации здравоохранения в России выходили не при советской власти, а с 1900 по 1916 гг.

Постоянные редакционные сокращения и непомещение без всяких достаточных, на мой взгляд, оснований некоторых моих статей, в конце концов, отбили у меня охоту подвергаться такой постоянной дискриминации. Однако в списках членов редакционного совета, печатаемых в каждом номере «Гигиены и санитарии» продолжала стоять моя фамилия.

При монотонности и однообразии внешней обстановки, в которой в течение всего лета протекала в 1963 г. моя жизнь в Пушкине, некоторым отклонением были первые три недели августа, когда у нас гостила Зиночка. Её муж Арсений Владимирович уехал в свою летнюю экспедицию по изучению озёр и гидрологических условий в Казахской ССР, Целинном и Алтайском краях, а Наташа с конца июля получила временную работу по изучению вредителей хлопчатника в Таджикистане. Зиночка осталась одна, ей тяжело было возвращаться каждый день с работы в Туберкулёзном институте в пустую квартиру.