Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

В 1958 г. я продолжал поддерживать тесные отношения с санэпидстанцией Пушкинского района. Оттуда на моё заключение был передан проект застройки отдельными индивидуальными домами для рабочих Пушкинского совхоза территории по Московскому шоссе до Тярлева и дальше до реки Славянки, разработанный архитектурным отделом Ленсовета. Никаких видимых забот о создании наилучших условий для стока верховых вод, для устройства водоснабжения и канализации в этом проекте предусмотрено не было. Планировочное дело и понимание задач подлинного благоустройства за последние два десятилетия успеха не имели. Да и в самой СЭС интерес к этим вопросам совершенно заглох. Я вспоминаю о бесплодных моих усилиях в течение многих лет с помощью лекций, докладов и участия в заседаниях поднять уровень знаний по вопросам планирования, застройки и благоустройства г. Пушкина и его периферических районов у санитарных и коммунальных работников Пушкинского горсовета и СЭС.

В марте 1958 г. я совершенно неожиданно получил почтовую посылку с тремя экземплярами моей книги о продлении жизни и деятельной старости в переводе на чешский язык. Я впервые узнал из этой посылки, что издание это появилось в Праге в 1953 г. в переводе Марии Янатковой с издания АМН 1949 г. (338 стр.). Никаких указаний, откуда и кем были посланы мне эти три экземпляра, не было. Естественно, я испытал горькое чувство обиды автора в связи с таким полным пренебрежением к его несомненному праву на свой литературный труд. Разумеется, если бы я был своевременно осведомлён о готовящемся издании моего труда в чешском переводе, я бы внёс некоторые дополнительные пояснения, которые были необходимы через три года, протекшие со времени издания книги в Москве.

К весне 1958 г. состояние моего зрения вследствие продолжающегося развития катаракты обоих глаз настолько ухудшилось, что я полностью потерял возможность самостоятельно читать и делать какие бы то ни было заметки по поводу прочитанного. А между тем, потребность в непрерывном и регулярном поддержании интереса ко всей окружающей жизни и её отражению в литературе и, особенно, к систематическому поддержанию общения со специальным кругом книг и работ по областям знания, на которые простиралась моя общественная деятельность, у меня были настолько сильны, что я попытался обеспечить привычное ежедневное чтение мне вслух с помощью оплачиваемого сотрудника. Счастливая случайность помогла мне сделать в этом отношении исключительно удачный выбор такого человека. Недалеко от нашего дома в Пушкине поселился вышедший на пенсию после тяжёлой лёгочной болезни и перенесённого инфаркта врач-инфекционист Игнатий Борисович Коган. Круг его литературных и научных интересов оказался очень близким к моим научным запросам. С тех пор он регулярно в течение трёх часов ежедневно читал мне вслух всё, что появлялось в периодических изданиях Академии наук и АМН, а также в соответственных изданиях по гигиене, санитарной статистике, социальным и экономическим наукам.

Игнатий Борисович был человеком широкого диапазона интересов к знаниям во всех областях современной физики, экономики, философии и пр. Но прослушивание читаемого, разумеется, не могло заменить мне собственного чтения и непосредственного продумывания информации, а также записи возникающих при этом мыслей. Отсутствие привычных путей поддержания внутренней жизни и её слияния с жизнью широкого человеческого коллектива постоянно усугубляло мучительные мрачные настроения, характер которых отражает, например, одна из записей в моём дневнике: «Оглядываясь на свою жизнь, горько чувствую, что дни мои текут без всякого планового содержания — впереди никакой перспективы; как увядающая трава в поздние осенние месяцы, как листья, спадающие на замёрзшую землю, падают один за другим мои дни…»

Наиболее значительным событием в моей жизни в 1958 г. было участие в очередной сессии АМН, которая проходила не в Москве, а в Минске с 12 по 20 апреля. Мне было трудно решиться на поездку в Белоруссию: давали о себе знать и прошлогодний перелом берцовой кости, и ослабление зрения почти до полной слепоты, и постоянная боязнь возобновления стенокардических болей, и общая слабость. Во всяком случае, один я не смог бы поехать, но Зиночке удалось получить кратковременный отпуск, и она взяла на себя все хлопоты по обеспечению билетами на поезд, по устройству жизни во время пребывания в Минске и по сопровождению меня на заседания.