Брайан Дир - Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами

Я думал, что ключ к разгадке был в его статье и патентах. Он утверждал, что все двенадцать детей до прививки были «нормальными» и страдали «регрессивным расстройством развития» (и «тяжелым регрессом»). Их истинные диагнозы противоречили бы этому заявлению. Педиатры заметили бы такое за секунду. Если бы Уэйкфилд не хотел создать видимость регрессивного аутизма, чтобы записать его вместе с энтероколитом в новый «синдром», ему бы не пришлось менять слова врачей на свои собственные.

Он не объяснил этого, но игры с терминологиией также повлияли на контрольный список лорда-судьи Стюарта-Смита. И после того как Мисс номер Два сказала мне в начале расследования, что ее сын начал трясти и биться головой «примерно через шесть месяцев» после прививки (не в течение двух недель, как указано в статье), я обнаружил еще больше изменений, которые подгоняли данные под контрольный список.

Вскоре после своей первой статьи я сделал открытие, о котором в то время еще не написал. Я получил раннюю версию статьи The Lancet, распространенную в медицинской школе в августе 1997 года, за шесть месяцев до окончательной публикации. Она помогла мне сделать отличные презентации в PowerPoint : я создал красивые круговые диаграммы, чтобы проиллюстрировать удивительные изменения. Например, в летней версии того, что будет представлено в атриуме, количество детей, чьи родители заподозрили MMR , отличалось и от восьми, и от одиннадцати.

Их было девять. Три четверти.

Таким образом, первоначальная цифра была одиннадцать (когда родители разговаривали с врачами в период с сентября 1996 года по февраль 1997 года), потом она упала до девяти (когда Уэйкфилд в августе следующего года якобы применил свой критерий исключения), а затем и до восьми (к январю 1998 года, когда бумага была готова к печати).

Так вот, с учетом исключенного девятого случая становится очевиден поразительный феномен. Мать этого мальчика высказалась о двухмесячном промежутке между вакциной и симптомами, но все же средняя цифра в том раннем, летнем варианте, оставалась неизменной: 14 дней.

Две недели, именно такой период выбрал Джон Уилсон для статьи 1974 года, которая вызвала панику относительно АКДС. Двадцать четыре года спустя и на пять километров севернее Уэйкфилд выбрал ту же цифру для MMR . Четырнадцать дней – так говорила мать из Аризоны, Тереза Седильо, прежде чем сократить время до начала болезни вдвое, до семи дней. И теперь выяснилось, что Мисс номер Два рассказывала в Хэмпстеде, что через две недели ее сын начал трясти головой. Но в летней версии максимальным временем между прививкой и появлением симптомов было 56 дней. Не две недели, а два месяца.

В девяти жалобах, включенных в статистику, 14 дней были средним значением. Затем был исключен один ребенок, и среднее значение стало верхним пределом. Восемь детей из двенадцати. Максимум 14 дней.

Среднее значение 6,3.

Это трудно осмыслить. Но в такой сложности и могут обнаружиться серьезные правонарушения. Спросите любого, кто работает на Уолл-стрит.

Я полагаю, что возбудители инфекционных заболеваний мало что знают о двух неделях. Может ли это переключение с двух месяцев на две недели в качестве максимума и изменение двухнедельного периода со среднего значения на диапазон быть просто совпадением?

Иногда мне было интересно, шептал ли кто-нибудь в голове Уэйкфилда: « Нет, Энди, я имел в виду максимум 14 дней ».

Но боролся с этим только я. Моим оружием был PowerPoint . Летняя версия показала, что после пересмотра количество хронических воспалительных заболеваний кишечника среди детей тоже резко увеличилось, несмотря на то, что они не возвращались в Royal Free для повторного обследования. Данные просто изменились. Я мог бы даже использовать анимацию в своей презентации, чтобы проиллюстрировать рост числа с трех до восьми, а затем и до одиннадцати случаев. Но, как ни крути, все эти цифры не сравнятся с показаниями людей.

Многообещающим свидетелем был калифорниец, Мистер номер Одиннадцать, который выехал из Хэмпстеда с пробиркой в руках. Я встречался с ним дважды. Первый раз мы пообщались в Лондоне, когда он приехал на ежегодный теннисный турнир в Уимблдоне. Он останавливался в отеле недалеко от Sloane Square в Челси вместе с Мисс номер Одиннадцать, ребенком номер Одиннадцать и братом мальчика. Прямо в вестибюле я показал ему статью Уэйкфилда, которую он никогда раньше не видел и не слышал. Я сказал, что его сын был под № 11 в таблице, но не сообщал никаких подробностей (и не упоминал, что я читал плохо отредактированный отчет), пока не увидел его реакцию.