Рене Претр - Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

Родителей сегодняшнего донора я не видел. Их ребенка — кроме пары технических замеров — не знал. Но я получил от него сердце, которое снова запульсировало в тысячах километров от того места, где оно билось раньше. Я видел, как это сердце набиралось сил и решимости вдалеке от дома. Я видел, как внутри другой грудной клетки оно вышло на новый курс, новую орбиту, в новую вселенную.

Стало видно звездное небо. Казалось, оно чуть подрагивает от далекой бесконечности. Я подумал о зонде «Voyager», который покинул планету Земля много лет назад и неуклонно движется к другим мирам. Из глубины мрака он продолжает отправлять нам едва уловимые сигналы о своем существовании. И нам удается, через фильтры и усилители, выделить эту едва заметную волну из бесконечного небытия вокруг нее. Мне бы хотелось, чтобы эти родители тоже вгляделись в небосвод в поисках знака из бесконечности, прислушивались к приглушенному звуку бубенца. Я бы хотел, чтобы они знали: где-то на небосклоне жизни, подобно мерцанию далекой звезды, сердце их ребенка продолжает биться и жить.

И улыбаться.

Женева, Нью-Йорк, Лондон,

Париж, Цюрих, Лозанна,

1982–2015

Луна едва освещала город. Расплывчатые очертания облаков приглушали и просеивали ее свет, рисуя странные арабески на крышах домов. В едва освещенном полумраке спали дома. Покой, тишина, безмолвие. Иногда спокойствие нарушал шум мотора где-то вдалеке. Кошка, увидев меня, поспешила спрятаться под туями в саду. Легкий бриз гладил меня по лицу. Последние остатки сна, которые не давали глазам открыться, теперь исчезли.

Я резко замедлил шаг, вдохнул полной грудью свежий воздух, поднял голову и посмотрел на звезды. Я нашел несколько знакомых созвездий: Цефея, Кассиопею, Большую Медведицу, а от нее и Полярную звезду. Прекрасный момент в самой глубине и прохладе ночи. Я чувствовал такую легкость, как будто парил над землей. Как будто я был единственным, кто не спал под гигантским небосводом, моими сообщниками были ночь, луна, облака и ветер. Я чувствовал себя неотъемлемой частицей этого огромного мира.

Ночь занимает важное место в нашей профессиональной жизни, в особенности во время учебы. У меня накопилось много бессонных ночей, хотя на самом деле они были эпизодическими, с обрывками отдыха. Прежде, когда я только начал работать, ночи были полностью бессонными, длинными и тревожными, каждый вызов немного пугал. Представьте себе, что плавательные движения, которые вы, пока учились, прилежно осваивали на суше, вдруг пришлось применить в холодном, а иногда и бурном течении. И в результате — сколько суеты и проглоченной воды!

Самыми изнурительными для меня были бессонные ночи на работе в Нью-Йорке. Я часто подолгу сидел возле некоторых пациентов, контролируя малейшие изменения их состояния, чтобы меня не застали врасплох, так как крутые виражи кардиохирургии могли быть очень резкими. Там я поневоле усвоил кое-какие принципы, помогающие беречь силы. Основное правило гласило, что нужно обязательно использовать для сна любой момент, отвоеванный у врага — усталости. Польза от него, даже ценой трудного пробуждения, была столь очевидной, что к этому быстро привыкали. Другим правилом было не стоять, если можно сидеть, не сидеть, если можно лечь, и не бодрствовать, если можно поспать.

Затем плавание было освоено. Движения стали точными и сильными, они позволили продвигаться быстрее, спать немного больше и спокойнее. Это было время, когда вызовы уже не так страшили, когда их даже ожидали, потому что они позволяли проводить самостоятельно сложнейшие операции и расширять наш радиус действия.

Полчаса назад меня разбудил телефонный звонок.

— У него был приступ удушья. Еще раз. Было трудно стабилизировать его состояние. Сейчас ему лучше, но нам все тяжелее давать ему кислород.

— Переводите его в операционный блок. Вызовите анестезиологов. Мы будем его оперировать уже этой ночью.

Я еще немного понежился под одеялом, так как знал, что подготовка к операции займет время. Синяя болезнь. Опять она. Она может вызывать мышечные спазмы в сердце, от которых еще больше сжимается и без того узкий проход к легким. Цвет крови еще больше темнеет. Такие «припадки», как мы их называем, часто следуют друг за другом, пока один из них не погасит пламя.