Рене Претр - Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

— Три сорок. «Rega» подсчитала время возвращения — три часа сорок минут.

Принимая во внимание сложность операции, я решил ограничить время четырьмя часами. Сроки получаются очень сжатые, но если все пройдет без помех, то у нас должно получиться.

— О’кей, берем!

Нашему большому приключению дан зеленый свет.

В этот момент я осознал, что есть еще одна дополнительная трудность: мое возвращение в Цюрих. Уезжая на отдых, поезду я предпочел машину, поскольку предвидел возможность трансплантации и хотел быть доступным в любой момент. Но теперь, поспав всего полчаса, я боялся четырехчасовой дороги. Тем более что она сильно испортит мне концентрацию, которая так нужна для сложной реконструкции.

И я добавил, почти в сторону:

— У меня еще одна проблема. Я в Церматте, железнодорожный туннель закрыт. Я не уверен, что могу ехать на машине. Не могли бы вы узнать, может ли «Rega» прилететь за мной на вертолете?

— Хорошо, я спрошу у них.

Вальс телефонных звонков завертелся быстрее. Нам нужно было сражаться на трех фронтах: доставить Михаэля в Цюрих, поторопить бригаду, везущую трансплантат, и вернуть меня в клинику.

Через двадцать минут:

— Выходите на вертолетную площадку ниже базы через полчаса. «Эр Церматт» вас отвезет. Садитесь в лифт на улице, на нем вы подниметесь на площадку.

Я прошел через поселок, еще немного насладившись таким чистым и свежим воздухом. Лифт ждал меня. Я поднялся к ангарам. Пилот и его помощник тепло поздоровались. Без промедления мы забрались в один из вертолетов. Запуск, пропеллер набрал обороты, мы взлетели и нырнули в долину. Лунный свет очерчивал вершины вокруг нас. Пилот любезно устроил мне экскурсию. Пролетая над Алечским ледником, он снизился, чтобы я мог полюбоваться его огромными размерами и острыми выступами. И вдруг мы оказались перед гранитной стеной. Ускорение, быстрый набор высоты, и — оп-ля — словно перемахнув через изгородь, мы оказались по другую сторону горной вершины. Снова спуск в долину. Спортивный, выверенный пилотаж. Мы покинули высокогорные массивы, и под нами проплывала уже не столь пересеченная местность.

— Этот регион называют «ничейной землей», — сказал пилот.

— Вот как? А почему?

— Потому, что здесь все одинаковое, нет вершин, которые выше других, или водоемов, которые можно различить, ничего, что показало бы нам, где мы находимся. Это переходная зона от гор к равнине, где легко можно потеряться.

— Надеюсь, что сегодня этого не случится!

Он фыркнул. И правда, рельеф здесь был более монотонным, чем в высокогорных массивах. Впрочем, и наш вертолет больше не играл в чехарду, а несся на одной и той же высоте. Постепенно стали появляться населенные пункты, которые увеличивались в размерах при нашем приближении, несколько озер, более скромные вершины гор. Последняя возвышенность, небольшой спуск, вираж налево, и наша пчелка взяла курс на южную оконечность Цюрихского озера. Мы летели вдоль его оси. Виды здесь были великолепными: по берегам до самого города оранжевые полосы, и город вырастал перед нашими глазами. Мы пролетели над ним. Вид сверху — архитектура кварталов, памятники, улицы здания — всегда завораживает. Создается впечатление, что рассматриваешь огромный макет с игрушечными машинками и деревьями. Крутой вираж, и вдалеке показался еще один вертолет. Я догадался, что на нем доставили Михаэля. Внизу появилась посадочная площадка «Kinderspital» для нашей пчелки. Дверь открылась. Я выскочил наружу, в адский шум, и направился сначала к Михаэлю. Три человека суетились, чтобы вынести его из кабины. Он лежал на носилках и казался спящим. Я видел лишь его губы, особенно их темно-синий оттенок. Я вернулся к входной двери больницы. Пилот помахал рукой на прощание. Я помахал в ответ и понесся по лестнице в операционный блок.

Хитенду уже уехал в Италию. Я нашел дежурного анестезиолога Кристофа, он беседовал с операционной сестрой Вальтрауд и Барбарой, одной из наших ассистентов. Я прервал их:

— Кристоф, сколько тебе нужно времени, чтобы ввести ему анестезию?

— Около часа.

— Со своей стороны я должен подготовить сердце к операции. Это будет долго, настолько оно опутано приращениями, и еще мне нужно будет восстановить много сосудов. Подготовительная работа тоже займет не меньше часа, а то и полтора.

— Хитенду понадобится больше трех часов на обратный путь. Подождем его звонка, чтобы начать давать наркоз.

Мы привыкли брать трансплантаты на расстоянии, когда наши действия координируются по телефону и должны быть синхронны, чтобы свести к минимуму время, в течение которого новое сердце будет в неблагоприятных условиях. С того момента, когда его заберут, и до тех пор, пока кровь реципиента снова не потечет по его коронарным артериям и мышцам, асфиксия будет полной, оно будет совершенно лишено кислорода. Как при задержке дыхания. Его клетки обратятся к энергетическим резервам, чтобы обеспечить базовый метаболизм и сохранить себе жизнь. Когда они будут исчерпаны, клетки не смогут поддерживать свою структурную целостность и умрут. К вопросу о том, насколько ключевую роль в этой гонке на выживание играет время.