Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

Помню, как стоял посреди палаты, перед слегка раздраженной медсестрой, в окружении родственников пациентки, выжидающе глядевших на меня.

– У нее голова болит, доктор, пожалуйста, сделайте что-нибудь, – повторял ее сын.

Я уже занес ручку над бланком. И тут весь покрылся потом. Перевел взгляд на медсестру и глазами признался в том, о чем она догадывалась и так: я не знал, как выписать парацетамол.

Господи боже, моя мать, без всякого медицинского образования, вполне может дать человеку парацетамол. Я знаю, что это за лекарство, знаю, для чего оно применяется, знаю даже фармакологический механизм его действия. Но как его выписать – какую дозу, что и где писать, как часто он нужен и тому подобное? Этому нас не учили. Сестра поглядела на меня и, с трудом сдерживая ухмылку, прошептала: «1 грамм четыре раза в сутки». Я нацарапал это на бланке и поспешно ретировался.

В последнее время сестры в больнице много обсуждают новую инициативу: разрешить среднему медицинскому персоналу выписывать рецепты без контроля врача. На мой взгляд, здесь мы вступаем на зыбкую почву. Обычно критика врачей в адрес медсестер считается признаком их заносчивости и отсутствия уважения к персоналу низшего звена. Я, однако, имею в виду совсем другое, а именно прямую обязанность медсестер: уход за пациентами.

На медицинском факультете нас не готовили к реальной работе в больнице. Моя голова набита фактами и цифрами, но больничные порядки: где хранятся снимки, как заполнять бланки анализов, даже как выписывать лекарства – не входили в программу обучения. Сестры сыграли главную роль в моем волшебном превращении из благонамеренного идиота в человека, который хотя бы отчасти понимает, что творится вокруг.

Зато в процессе образования будущие врачи проходят своего рода тест: смогут они выдержать больничную жизнь или нет. У всех нас есть возможность в случае чего заглянуть в медицинскую библию – «Справочник лекарственных средств». И давайте не будем забывать, что интернам редко доверяют принятие решения о том, какое лекарство следует назначить пациенту. Назначения делает во время обхода консультант, обладающий как минимум парой десятилетий практического опыта. Нас не учат выписывать лекарства, потому что это – самое легкое. Сложное – знать, как они работают, почему работают именно так, как взаимодействуют с другими, как выводятся из организма. Сложное – это в принципе понять, что с пациентом не так. Очень легко выписать парацетамол, когда у человека болит голова, а у тебя бланк под рукой. А вот для того, чтобы отличить субарахноидальное кровотечение от простой мигрени, требуется 6 лет учебы на медицинском факультете и долгая практика после. Отделить выписку лекарств от остальных врачебных обязанностей означает изъять ее из гораздо более сложного и глобального процесса. Это по-настоящему опасно. За лечение должен отвечать один человек, иначе наступит путаница и хаос. Сейчас эта ответственность лежит на врачах. Да, я не знаю, как бинтовать рану, но с готовностью признаю, что сестры владеют этим навыком блестяще.

Позволить сестрам или другому среднему медперсоналу выписывать лекарства не значит отдать должное их вкладу в лечение пациентов или подчеркнуть их клиническую компетентность. Это просто финансовая мера, позволяющая сократить время ожидания, вписаться в установленные рамки и при этом ничего не потратить сверху. По-настоящему оценить труд медсестер – уход за пациентами, обеспечение бесперебойной работы отделений, удовлетворение потребностей больных – означает признать его жизненно необходимым. Если сестры не будут ухаживать за больными, вся медицина рухнет. Добавив к их обязанностям выписку рецептов, руководство больниц просто понизит собственные расходы, зато и у персонала, и у пациентов будет куда больше головной боли, причем такой, от которой таблетки не помогают.

Суббота, 26 июня

Сегодня был великий день. Сегодня я получил подтверждение того, что большинство людей знает и так и что я отныне считаю доказанным: все врачи – лицемеры.

Мы с Руби этим вечером заглянули в пивную, чтобы отпраздновать знаменательный факт, что ни один из нас не дежурит и не вымотался до полного изнеможения. Собственно, мы были настолько преисполнены сил от перспективы через месяц расстаться с интернатурой в терапии, что после обеда полностью отмыли ванную. Ладно, отмывал один я, пока Руби, пристроившись на краю раковины, показывала места, которые я пропустил. Потом мы пошли пообедать, а потом в паб, выпить с друзьями. Наконец, все стали расходиться, и мы с Руби вышли на улицу подождать такси. Присев на скамейку в пустом садике перед пабом, мы курили и глядели на звезды. Но через пару минут стало ясно, что мы там не одни. Откуда-то сзади до нас донесся шорох, кто-то заворочался на скамейке, а потом щелкнула зажигалка. Я обернулся. В темноте мне удалось разглядеть темную фигуру в сотне ярдов от нас и крошечный бледный огонек сигареты у нее в руке.