Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Я вернулся к работе, оперируя сначала в больнице Святого Георгия в Лондоне, а затем в больнице Святого Марка. Было странно вернуться к работе после практически пятилетнего перерыва. Многое совсем не изменилось: амбулаторный прием был таким же оживленным и хаотичным, и большинство людей так же оставались приятными, а врачи, медсестры и другие работники больницы трудились, не покладая рук, чтобы направить на операцию всех нуждающихся.

Технологии, однако, шагнули далеко вперед, проникая практически во все сферы. Все настолько полагались на компьютеры, что больницы оказались полностью парализованы, когда вскоре после моего возвращения в нескольких больницах страны в результате вирусной атаки вышли из строя информационные системы. Заявки на лабораторные и радиологические исследования стали электронными, и во многих случаях результаты тоже передавались в цифровом виде. В колоректальной хирургии увеличилось число пациентов, которым проводили лапароскопические операции. Важные решения теперь принимались не индивидуально, а на консилиумах. Если в 2012 году они занимали два часа, теперь на них уходило все утро.

У меня создалось впечатление, что после моего дела врачи стали бояться принимать решения, предварительно не обсудив их на консилиуме. Вероятно, им казалось, что в таком случае вина за возможные осложнения ляжет не только на их плечи.

После моего дела врачи боялись совершить ошибку и проводили различные тесты и процедуры скорее для прикрытия собственных спин, чем для благополучия пациентов. Мне сказали, что это связано с постоянной угрозой жалоб, судебных разбирательств и обращений в Генеральный медицинский совет. Такое поведение врачей часто вредило пациентам и приводило к пустой трате ресурсов.

Я был благодарен всем врачам и менеджерам, которые благосклонно отнеслись к моему возвращению в хирургию — сферу, которая мне всегда нравилась.

Как и ожидалось, Генеральный медицинский совет поручил Трибунальной службе практикующих врачей провести слушание на тему моей профессиональной пригодности. Наконец я мог сидеть в том же помещении, что и эксперт из Генерального медицинского совета, и, несмотря на всю его критику в мой адрес, он был признан комиссией ненадежным экспертом.

Против меня было выдвинуто 11 обвинений, отклоненных одно за другим. На слушание пригласили ряд свидетелей, многих из которых допросили по видеосвязи и телефону. Два свидетеля, имевших отношение к лечению мистера Хьюза, уехали за границу: один в Сингапур, другой в Португалию. Они дали показания по видеосвязи.

В конце концов, с меня сняли все обвинения в ненадлежащем уходе за мистером Хьюзом, и мое имя восстановили в реестре практикующих врачей без каких-либо условий.

За решеткой я пропустил множество дней рождения и годовщин. Обиднее всего было пропустить выпускной сына, который шесть лет усердно учился в Манчестерском университете. Во время судебного процесса Джеймс готовился к выпускным экзаменам. Бывали дни, когда он утром приезжал в суд, вечером возвращался в Манчестер и на следующий день шел на занятия. Я беспокоился, что это отрицательно скажется на его успеваемости, но испытал облегчение и гордость, когда в 2014 году он окончил университет. Джеймс приехал домой в августе 2014-го, когда меня на несколько дней отпустили из тюрьмы, и сказал, что должен поговорить со мной и Кэтрин.

Наша семья была сплоченной, и дети всегда могли рассказать о своих проблемах, но мы с женой позволяли им самим решать, куда пойти учиться и какую профессию выбрать. Джеймс решил стать врачом, и мне было очень приятно, что он выбрал Манчестерский университет, где учился я.

Когда я приехал домой, Джеймс решил что-то нам сообщить. Сначала его голос дрожал, но он был хорошим оратором и перешел сразу к делу:

— Мама и папа, я не хочу строить карьеру в медицине.

Он посмотрел на Кэтрин, затем нервно задержал взгляд на мне. Не дожидаясь моей реакции, объяснил, что его впечатлило унижение, которому я подвергся во время расследования и суда. Джеймс сказал, что я посвятил медицине всю свою профессиональную жизнь и многим пожертвовал ради нее, включая семейные праздники и школьные мероприятия.

Всего из-за одного инцидента мои репутация и вклад в медицину были сведены к нулю. Мой сын решил, что не готов работать врачом, если следовало ожидать от профессии именно этого.

Кэтрин посмотрела на меня в надежде, что я что-нибудь скажу, и я сказал. Я напомнил Джеймсу, что он отучился шесть лет — четверть его 24-летней жизни, вложив в учебу колоссальное количество времени и сил, и должен был выплатить 80 000 фунтов стерлингов, которые брал в банке на обучение.