Альфред Реньи - Диалоги о математике

В этой связи я должен сказать несколько слов о том, как я поступил с историческими фактами. Во всех трех диалогах я пытался избежать разного рода анахронизмов. Я был очень осторожен, чтобы не приписать своим героям такие знания математики (равно как и других предметов), которыми они не могли обладать в то время. Однако и Архимед и Галилей были пионерами, чьи идеи и образ мышления не только опережали их век, но остаются современными даже при измерении их мерами наших дней, поэтому я не отказался от включения в диалоги всего, что считал важным. Конечно, чтобы избежать анахронизмов, я вынужден был ограничивать себя в основном примерами из элементарной математики. Я смог затронуть математику бесконечно малых величин только в такой мере, в какой это сделали Архимед и Галилей. Последнее вынудило меня избежать примеров, которые могли бы оказаться слишком трудными для нематематиков.

Я не придерживался требований исторической правды так строго, как тогда, когда нужно было описать действительные взгляды и идеи моих героев, я считал себя вправе приписать им взгляды и мысли, которые они могли бы высказать, особенно если они являлись логическим развитием идей, о которых они были хорошо осведомлены. В тех случаях, когда они ошибались, я был вынужден не утаивать фактов. Галилей, например, считал, что планеты движутся по круговым орбитам вокруг Солнца, но не понимал роли гравитации, поэтому соответственно и высказывался по этим вопросам. Однако я считал допустимыми смелые предположения, например то, что Архимед дошел до некоторых идей современной кибернетики и создал машину для отсеивания простых чисел [8] Аппарат для фотоэлектрического просеивания чисел был впервые описан Д. Лемером; см. D. Н. Lеhmer , A Photoelectric Number Sieve, «American Mathematical Monthly», 40, 401–406, 1933. . Я не могу подтвердить подобные предположения какими-либо документами и, конечно, не считаю их хорошо известными; единственное, что я утверждаю, это их достаточную правдоподобность. Мы не в силах ни опровергнуть эти предположения, ни доказать их. Я думал, что «поэтическая свобода» дает мне право использовать такие гипотезы.

Что касается исторического фона второго и третьего диалогов, я старался придерживаться исторических фактов. Единственное исключение, где я сознательно отступил от достоверности, когда во втором диалоге допустил, что царь Гиерон руководит обороной Сиракуз при осаде их в 212 году до н. э. На самом деле он умер тремя годами раньше. Все диалоги содержат описание предполагаемых гипотез, о которых мы ничего определенного не знаем, но которые не противоречат известным фактам. Например, план побега Галилея: не известно, готовили в действительности Торричелли и его друзья такой план или нет, но это вполне возможно.

Основное содержание некоторых высказываний в диалогах либо прямо принадлежит моим героям, либо приписывается им их современниками. Например, случаи, когда Сократ беседует о себе [9] См, например, Апологии Сократа (Платон, соч. в трех томах, том 1, изд-во «Мысль», М., 1968). — Прим. ред. , Архимед — о своем методе [10] См. Послание Архимеда к Эратосфену о механических теоремах (Архимед, Сочинения, Гос. изд-во физико-математической литературы, М. 1962, стр. 299): «Действительно кое-что из того, что ранее было мною усмотрено при помощи механики, позднее было также доказано и геометрически, так как рассмотрение при помощи этого метода еще не является доказательством; однако получить при помощи этого метода некоторое предварительное представление об исследуемом, а затем найти и само доказательство гораздо удобнее, чем производить изыскания, ничего не зная». — Прим ред. и Галилей — о языке книги природы [11] См., в частности, письмо Галилея «Пробирщик» («The Assayer», Discoveries and opinions of Galileo, Doubleday Anchor Books, New York, 1957, p. 237–238): «Философия написана в грандиозной книге — Вселенной, которая открыта нашему пристальному взгляду. Но понять эту книгу может лишь тот, кто научился понимать ее язык и знаки, которыми она изложена. Написана же она на языке математики…» . Такие предложения выделены курсивом. Я пытался представить личности моих героев по возможности правдиво. Что касается третьего диалога, на меня очень повлияла драма Ласло Немета «Галилей»: я взял оттуда, среди пролего, мысль о существовании Торричелли и синьоры Никколини.

Надеюсь, послесловие разъяснило мои цели при написании диалогов. Пусть судит читатель, насколько хорошо мне удалось реализовать свои намерения.