Array Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

САНДАЛФОН: Они не знают добра и зла. Не различая между приятным и неприятным, они не могут испытывать ни вожделения, ни страдания, ни удовольствия. Они просто не знают, что им делать на этом свете, за что взяться; ибо, в конце концов, вне добра и зла нет существенной разницы между предметами.

ЛИЛИТ: О! Теперь мне все ясно!

ИГГЕРЕТ: Нет, скажите пожалуйста, как наружность обманчива! Но послушайте! О чем вы думаете там наверху? Ведь это издевательство. Разве можно так управлять?

БЕГЕМОТ: Напротив, иначе нельзя. Неуважение к личности первооснова всякой власти. Это аксиома государственной науки.

САНДАЛФОН: Совершенно справедливо, cher maître. (С. 18–19)

Еще один пример: в одной из главных сцен пьесы демон Самаил уговаривает Еву съесть яблоко с Древа Познания, объясняя, чем отличается его яблоко от остальных:

САМАИЛ: Во-первых, тех яблок тебе никто не запрещал есть.

ЕВА: Это правда.

САМАИЛ: А во-вторых, если поешь этих, то станешь царицей над демонами, над ангелами, над всею вселенной.

ЕВА: О, нет! нет! В таком случае я не хочу этих яблок, Адам говорил мне, что быть царем это самое глупое положение в мире.

САМАИЛ: Слышал я эти разговоры. Теленок твой Адам, и больше ничего. Он думает, сущность власти – в том, чтоб приказывать. Глупости. Запрещать – вот основа всего.

ЕВА: Да ведь и запрещать-то нужно что-нибудь?

САМАИЛ: Сущие пустяки! Увидела, что кому-нибудь чегонибудь захотелось, ну и запрети ему это самое. Мир сам дает царям, врачам и моралистам материал для возбранений, а те и живут себе на всем готовом, не расходуя попусту умственную энергию.

ЕВА: Так! так! Значит, я сумею запретить ангелам летать, демонам волноваться…?

САМАИЛ: Конечно.

ЕВА: Сумею запретить им хотеть?

САМАИЛ: Разумеется.

ЕВА: А Лилит – носить паутинные наряды и ожерелья?

САМАИЛ: Сколько угодно.

ЕВА: И сделать всех такими, как мы, чтоб всем было так же скучно?

САМАИЛ: Очень просто.

ЕВА: О! о! Это что-то новое! О! о! Я хочу попробовать. (С. 26–27)

Ярхо черпает сюжет второй пьесы 1925 г. «Верный Иаков» из Книги Бытия, сохраняя как место действия, так и имена всех лиц и их роли. Игра автора в данном случае состоит в обработке характеров персонажей и в шутливо-бурлескном развитии самого библейского сюжета при соблюдении версии оригинала. Действие происходит в Месопотамии «в незапамятные времена» (С. 3). Действующие лица: «Лаван, сын Вафуила, сын Нахора» и его дочери Лия и Рахиль, сыновья Исаака Иаков и Исав, служанки Зелфа и Валла. В качестве эпиграфа взяты стихи из комической оперы XVIII века «Сбитенщик» Я. Б. Княжнина. Эпиграф выполняет функцию отсутствующего указания жанра – отсылка к одному из первых образцов русского водевиля предвещает шутливый и легкий тон произведения.

Вторая пьеса Ярхо построена на интригах и взаимных обманах в связи с браком Иакова с дочерью Лавана. Иаков уже выслужил, по тогдашним законам, семь лет в доме Лавана, чтобы получить право жениться на его младшей дочери Рахили. Лаван не намерен выполнить желание Иакова, и поскольку обряд предусматривает, что невеста должна быть скрыта под покрывалом (им «прикрывается супружеское счастье»), он сообщает другой дочери, Лии, чтобы она готовилась к свадьбе. Иаков, догадавшийся об обмане Лавана, сам плетет интриги, чтобы достичь своей цели. Развязка состоит в разоблачении всех интриг; шутливый конец представляет собой мир наизнанку.

Пьеса чрезвычайно насыщена различными стилистическими приемами, представляя собой смесь литературных форм и традиций. Персонажи часто говорят, точнее поют, стихами, в основном амфибрахиями, хотя встречаются и другие размеры. Торжество венчания подчеркивается ироническим наличием греческого хора, открывающего третью, последнюю сцену: начальник говорит стихами, а хор поет припев. Автор добавляет и хор пастухов, который слышен за сценой вместе с конским топотом. Ремарка указывает на «топот копыт», удаляющийся, когда входят персонажи, и намекающий на ритм, который характеризует пьесу в целом. Действие кончается веселым водевилем, где все лица поют как вместе, так и отдельно.

В тексте «Верного Иакова» доминирующий мотив – шутка, издевательство над всем. Комический эффект создается, в частности, посредством метапоэтических реплик, например замечаний по поводу того, что в речи другого персонажа не соблюдается размер или отсутствует синтаксис.

В начальной сцене метапоэтическая заметка принадлежит служанке Зелфе, которая комментирует похвальные стихи к Лии, только что спетые Иаковом: