Барт Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

В холодные зимние месяцы, еще до появления «Лета любви» ( The Summer of Love , 1967), Дютрон сообщает всем, как он любит девушек. J’aime les filles [140]– джентльменские принципы опытного шармёра, раздающего в элегантно-безразличном стиле ( je-m’enfoutisme [141]) элегантные намеки и фривольные продолжения из шансона «Плейбои» ( Les play-boys , 1966): «Экстра-игрушка моя наготове, / Девушки падают мне на колени».

Вдруг повсюду стали проповедовать любовь, но если кто-то в шестидесятых произносил слово «любовь», то имелся в виду только секс. То же самое относится к песням. А ведь всего за несколько лет до того требовалась сильнейшая лупа, чтобы разглядеть намеки на этот самый секс. В «Песне состарившихся любовников» ( La chanson des vieux amants , 1967) Жак Брель пытается оправдать супружескую неверность такими словами: «ведь нужно, чтоб и тело ликовало». Действие менее известного шансона – «Газ» ( Le gaz , 1967) – разыгрывается в борделе, где мужчины заявляют друг другу «Я – человек газированный» и объясняют, что они приходят сюда не только для того, чтобы пивка выпить.

На самом деле Брель, очевидно, доставляет внимательному слушателю огромное удовольствие своими шансонами. «Роза» ( Rosa , 1962), которая, кстати, очень удобна для желающих выучить латинские склонения, начинается с фразы: «Это самое старое в мире танго…» Весьма неоднозначно. И при чем здесь грамматика? На самом деле этот шансон – гимн племяннице певца Розе. Зная это, легко представить себе, как Брель танцует с племянницей, принимая одну за другой положенные в танго позы:

В песне «Сделай мне больно, Джонни» ( Fais-moi mal, Johnny, 1956) Борис Виан заворачивает покруче. От певицы Магали Ноэль требуется имитация жесткого секса. В своей садо-мазо-миниатюре он заставляет Ноэль соблазнить мужчину любым способом. Она завлекает отловленного на улице Джонни в свою комнату и бросается к нему, выкрикивая дикий рефрен:

Магали Ноэль исполняет свою задачу превосходно, имитируя дикую страсть. А тут еще вступает сам Виан и противным голосом опытного соглядатая трижды выдыхает: «делай, делай, делай ей больно». Но и это не возбуждает беднягу Джонни. В ярости она обзывает его «животным». Джонни не может стерпеть оскорбления, слышатся звуки пощечин, и Магали начинает плакать и жаловаться, что теперь будет ходить вся в синяках.

Мощный, завораживающий ритм выводил этот шансон «за грани дозволенного». Разумеется, песня довольно долго входила в список запрещенных.

Виан продемонстрировал недюжинную храбрость, явившись со своим, скажем так, неоднозначным шансоном в те времена, когда слово «секс» стыдливо замалчивалось. Но Генсбур, представивший немного позже «Сладости» ( Les sucettes , 1962), продвинулся по запретной местности еще дальше. Юная Франс Галль, даже не подозревая, что она поет, исполнила гимн оральному сексу. Впрочем, двусмысленность текста показывает: называть вещи своими именами все еще невозможно.

«А как быть с Брассенсом? – воскликнет, очнувшись, любитель шансона. – Он-то открыто поет о своих желаниях?» Например, в «Фанфарах славы» ( Les trompettes de la renommée , 1962) он комментирует процесс траха с маркизой так: «Я вскарабкался на Венерин холм». Да, Брассенс у нас ловкач и способен облечь в александрийский стих любые непристойности, не хуже таких гигантов, как Расин или Бодлер.

Папаше Брассенсу прощается многое, но далеко не все, и к его шансону у цензоров тоже возникали вопросы. «Фанфары» – далеко не единственная его песенка, удаленная с радио. Послушайте-ка для интереса «Порнографию» ( Le pornographe ), «Девчонку за сто су» ( La fille à cent sous ) или «Редиску» ( Le radis ) с текстом в руках, и вы поймете, что я имею в виду.

Шансон «Fernande» построен чуть менее искусно, чем «Фанфары славы». Брассенс исполняет, не краснея, гимн мастурбации: