Барт Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

Революция в философии шла рука об руку с революцией в музыке. После многолетнего запрета на американскую музыку из парижских динамиков зазвучал наконец джаз. Борис Виан, человек-оркестр, шагнул вперед, поднес к губам трубу и – порвал в клочья всех своих критиков.

Сартр понимал, что французской песне требуется муза. Тут-то он заприметил Жюльетт Греко. Собственно, она никогда раньше не пела, но не беда: запоет, коли нужно. И что же! «В горле Греко ждут своей очереди миллионы еще не написанных стихов, многие из которых больше никому не спеть, – сказал Сартр. – Бывает, мы пишем пьесы для определенного актера, почему бы кому-то не написать песню для этого голоса?»

Так в Сен-Жермен-де-Пре нашли своего ангела-хранителя.

Но для первого выхода в свет надо было найти подходящую песенку. Она очень хотела спеть «Опавшие листья», но нужна была, по крайней мере, еще одна песня. Сартр сам написал для нее стихотворение – «Улица белых манто» ( La rue des blancs manteaux ) и выдал ей несколько сборников стихов – Раймона Кено, Робера Десноса и Жюля Лафорга. Она просмотрела их и отобрала то, что ей понравилось.

Едва Греко разобралась с текстами, как Сартр послал ее к жившему неподалеку Жозефу Косма. Прелестница двадцати одного года от роду слегка волновалась, когда звонила в дверь на Университетской улице. К ее изумлению, Косма согласился положить на музыку целых четыре стихотворения.

У юной певицы оставалось всего несколько дней для подготовки к первому выходу на сцену. Поразительно, но премьера случилась не в Сен-Жермене, а на правом берегу Сены, неподалеку от Елисейских полей; присутствовали дамы в умопомрачительных шляпках и норковых шубках. Так что Греко поразила их в самое сердце. Публика несколько обалдела от ее черного платья и золотых туфелек. Но стоило ей открыть рот, как толпа шикарных дам и господ из восьмого арондисмана лишилась дара речи.

Ее свежесть, великолепная дикция и особая окраска звука вдохнули в стихи новую жизнь. «Муравей» ( La fourmi ) – теплое, восхитительное стихотворение Робера Десноса. «Муравей, говорящий по-французски, по-латыни и по-явански, такого не бывает, не бывает». Она обрела тысячи подражателей, пропев по-своему ça n’existe ça n’existe pas [91](«pas» она произносила как «poh»).

Но вслушайтесь сперва в ее «Если ты думаешь» ( Si tu t’imagines ), и назавтра вы вдруг обнаружите, что спрашиваете в книжном магазине сборник стихов Кено. Мелодия и слова соединены настолько мастерски, что запоминаются немедленно:

Благодаря Греко мир узнал вариант «Любимая, смотри, какие розы» ( Mignonne, allons voir si la rose ), классическое стихотворение из серии «Радуйся прямо сейчас» Пьера де Ронсара, положенное на музыку еще в XVI веке.

Ронсар заставляет вспомнить изысканные позы на картинах, рождавшие в его голове описания быстрых движений, Кено избирает реальные описания. «Забудь свое уродство, – говорит Кено, – считай, что у тебя осиная талия, роскошная мускулатура, сверкающие ногти, бедра, как у нимфы, а ноги твои так легки, что, кажется, не касаются пола».

Божественная Греко поет: «срывай розы жизни, срывай розы счастья, покуда тебе улыбается май», а вслед за тем, понижая голос до максимально возможного, двадцатидвухлетняя певица показывает, каким будет конец героини песни: «Там ждут, там ждут тебя ждут морщины, тройной подбородок, угрюмые мины…»

Впрочем, благодаря записи, сделанной в 1949 году, певица навсегда осталась для нас юной и прекрасной.

Жюльетт Греко нашла свое призвание и знала об этом, не зря она повторяла, переиначивая цитату из Библии:

«Я – служанка Господ, мое служение по слову вашему. Мои Господа – поэты и музыканты. Я – только интерпретатор».

Выстраивались очереди из желающих предложить ей песню. Азнавур подарил ей «Я ненавижу воскресенья» ( Je hais les dimanches , 1950), Генсбур был счастлив, что она записала его «Яванский танец» ( Javanaise , 1963); исполнив «Прелестного малыша» ( Jolie môme , 1961) Лео Ферре, она сделала ему отличную рекламу в самом начале карьеры. Ее интерпретации «Песни пожилых любовников» ( La chanson des vieux amants , 1967) Бреля и «Песни для овернца» ( La chanson pour l’Auvergnat , 1954) Брассенса, несомненно, выдержали проверку временем.