Коллектив авторов - Век диаспоры. Траектории зарубежной русской литературы (1920–2020). Сборник статей [litres]

Абдуллаев Ш. Конец недели: прогулка с другом // Звезда Востока. 1991. № 5. С. 7.

Об истории реорганизации редакции журнала см.: Корчагин К. «Когда мы заменим свой мир…».

См.: Абдуллаев Ш. Промежуток. СПб.: Митин журнал; Северо-Запад, 1992; Абдуллаев Ш. Медленное лето. СПб.: Митин журнал; Ривьера, 1997; Абдуллаев Ш. Приближение окраин: стихи, эссе. М.: Новое литературное обозрение, 2013; Абдуллаев Ш. Перед местностью. М.: Арго-Риск, 2017.

Премия Андрея Белого за 1993 год (стенограмма церемонии вручения) // Митин журнал. 1994. № 51. С. 277–286 [http://www.vavilon.ru/metatext/mj51/bely.html].

Такая конфигурация культурного ландшафта отнюдь не новое явление постсоветской эпохи. И в советские времена периферия зачастую была рассадником экспериментальной и авангардной культуры. См., например, работу Максима Вальдштейна о советской школе семиотики культуры, сформировавшейся вокруг фигуры Юрия Лотмана в 1960–1970‐е годы в Тарту: Waldstein M. The Soviet Empire of Signs: A History of the Tartu School of Semiotics. Saarbrucken: VDM Verlag, 2008. Такого рода примеры мы видим и в других постсоветских периферийных центрах. Как заметил Илья Кукулин, ферганская поэтическая школа по своей поэтике близка поэтической текст-группе «Орбита» в Риге ( Кукулин И. Фотография внутренностей кофейной чашки). В тех же терминах, которые я использую здесь для анализа творчества Абдуллаева и его коллег, я рассматриваю поэтику группы «Орбита» в другой статье: Platt K. M. F. Eccentric Orbit: Mapping Russian Culture in the Near Abroad // Empire De/Centered: New Spatial Histories of Russia / Turoma S., Waldstein M. (eds). Aldershot, England; Burlington, Vermont: Ashgate, 2013. P. 271–296.

Casanova P. The World Republic of Letters / trans. by M. B. DeBevoise. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2004.

Ibid. P. 108.

Абдуллаев сам использовал определение «европоцентристский» применительно к своему творчеству, отметив при этом свое сложное отношение к восточному миру: «Именно благодаря им, моим предшественникам, во мне по-прежнему копится восточность – в скрытых, инстинктивно-бессознательных пластах моей натуры, претерпевающих непрерывно глубинный слом, хотя вектор моего волевого представления сегодня бесповоротно обращен к европоцентристскому миру, и с этим теперь уже ничего не поделаешь» (См.: Иоффе Д. Разговорный жанр жизнетворчества. Шамшад Абдуллаев: конвульсии песка на гребне Расстояний).

«Удаленный национализм» – понятие, введенное Бенедиктом Андерсоном и иногда использующееся для обозначения подспудного модуса вивенди диаспоры. См. подробнее: Anderson B. Long-Distance Nationalism: World Capitalism and the Rise of Identity Politics. Berkeley: Center for German and European Studies, University of California, 1992; Glick Schiller N., Furon G. Georges Woke Up Laughing: Long-Distance Nationalism and the Search for Home. Durham: Duke University Press, 2001.

Shih S. Against Diaspora: The Sinophone as Places of Cultural Production // Sinophone Studies: A Critical Reader / Shih S., Tsai C., Bernards B. (eds). N. Y.: Columbia University Press, 2013. P. 37. Первый вариант этого эссе, переработанный для сборника 2013-го, появился в 2007 году.

См.: Tihanov G. Narratives of Exile: Cosmopolitanism beyond the Liberal Imagination // Whose Cosmopolitanism? Critical Perspectives, Relationalities and Discontents / Glick Schiller N., Irving A. (eds). N. Y.; Oxford: Berghahn Books, 2015. P. 141–159.

Shih S. Against Diaspora: The Sinophone as Places of Cultural Production // Sinophone Studies: A Critical Reader / Shih S., Tsai C., Bernards B. (eds). N. Y.: Columbia University Press, 2013. P. 30.

См.: Levy L., Schachter A. A Non-Universal Global: On Jewish Writing and World Literature // Prooftexts. 2017. Vol. 36 (1). P. 1–26.

О категории авторов, известных в транснациональном культурном поле, но сохранивших при этом ощутимую связь с русской культурой, см.: Wanner A. Out of Russia: Fictions of a New Translingual Diaspora. Evanston: Northwestern University Press, 2011; а также мои статьи о франкоязычных писателях русского происхождения, включая Ирэн Немировски и Андрея Макина ( Рубинс М. Русско-французская проза Андрея Макина // Новое литературное обозрение. 2004. № 66. С. 208–229; Рубинс М. Ирэн Немировски. Стратегии интеграции // Новый журнал. 2008. № 253. С. 228–258; Рубинс М. Русский Монпарнас. Парижская проза 1920–1930‐х годов в контексте транснационального модернизма. М.: Новое литературное обозрение, 2017). Список подобных авторов в последние десятилетия становится все длиннее, как и набор языков, на которых они пишут: английский (Гари Штейнгарт, Лара Вапняр, Давид Безмозгис, Ольга Зильбербург и др.), немецкий (Владимир Каминер, Ольга Грязнова и др.), иврит (Борис Зайдман, Алекс Эпштейн, Алона Кимхи, Сиван Бескин и др.).

Не менее условно и противоречиво, разумеется, и понятие «советская литература». Если использовать «советский» просто как обозначение определенного исторического периода (что иногда делают, например, в названиях университетских курсов, в учебных пособиях и т. п.), тогда к советской литературе можно отнести и роман Е. Замятина «Мы», и творчество А. Платонова, В. Шаламова, А. Солженицына и А. Синявского (до эмиграции), «Зияющие высоты» А. Зиновьева и многие произведения неподцензурной литературы. Однако статус этих авторов и текстов сразу изменится, если в понятие «советская литература» мы будем вкладывать идеологические смыслы и ограничим его «официальной» литературой, опубликованной в СССР.