Максим Кронгауз: Русский язык на грани нервного срыва [litres]

Понятно, что и функции у этих разнообразных явлений были очень разными. Распространение слова новояз на все это разнообразие привело к утрате важных смыслов. Для оруэлловского новояза важнее всего манипулятивность и ограничение мысли, что, в частности, хорошо реализуется в советских лозунгах, а, например, для канцелярита и сложного синтаксиса партийных речей важнее оказывается непонятность, затемнение смысла. Эта смысловая неустойчивость, по-видимому, привела к еще большему разнообразию смыслов и употреблений слова новояз , которые мы видим сейчас. Сегодня оно охватывает все то, о чем я писал выше: и классические манипулятивные приемы новояза типа “суверенной демократии”, к которым применимо и еще одно оруэлловское понятие – двоемыслие, и речевые приемы и привычки конкретных политиков, и даже слова ненависти укроп с ватником . Новояз был придуман как идеальный инструмент политического дискурса, предназначенный для манипуляции людьми и воздействия на их мысли, но в реальности воплотился в набор разнообразнейших приемов и речевых механизмов, отчасти соответствующих понятию политического дискурса в широком смысле слова, отчасти даже выходящих за его пределы.

Может ли в таком случае существовать новояз, так сказать, индивидуального пользования? Можно ли расширить это понятие и применить его к особенностям речи (и сознательным, и бессознательным) одного политика? Со строгой научной точки зрения, пожалуй, нет. А если подойти нестрого, то нет ничего интереснее в этой области, чем рисовать речевые портреты политиков.

Диалог власти с народом может протекать в разных формах. Иногда они настолько разнообразны, что и диалогом-то это назвать сложно. Но факт коммуникации налицо. Надо помнить, что власть – это отдельные люди, политики, их много и они разговаривают по-разному.

После перестройки шел активный поиск нового языка для разговора с народом, просто потому что старый уже не работал. Политический язык принципиально изменился, когда Михаил Сергеевич Горбачев отказался от чтения заранее заготовленных выступлений и начал импровизировать. Сразу оказалось, что наши политические деятели не умеют говорить. Спонтанную речь Горбачева и Ельцина еще предстоит изучать, но очевидно, что с точки зрения ораторского искусства она не выдерживает критики. Пожалуй, только об одном представителе “старой школы” стоит сказать особо.

Речь Виктора Степановича Черномырдина – явление совершенно уникальное. При кажущемся косноязычии он регулярно порождал глубокие афоризмы. Эти афоризмы получили даже особое название – “черномырдинки”. Самая главная его фраза – это, конечно же, “хотели как лучше, а получилось, как всегда”. Она стала столь популярной, потому что необычайно точно отражает даже не принцип, а взгляд на устройство российской жизни и российских социальных процессов. За этим “как всегда” скрывается не злая воля, воровство и мздоимство, а фатум, сводящий на нет все благие намерения.

У Черномырдина есть много фраз, основанных вроде бы на парадоксах, которые в действительности выражают интересную и глубокую мысль. Вот еще одно известное высказывание, на этот раз про кризис: “Сроду в России такого не было, и вот опять”. Парадокс заложен в слове опять , которое имеет значение повтора, что противоречит утверждению “никогда не было” в первой части. Однако вместо бессмыслицы возникает ощущение глубокой мысли. Все так думали, но не говорили, и политик проговаривает потаенное, или просто проговаривается, что очень похоже на явление двоемыслия, введенного Оруэллом, как совмещение несовмещаемого.

Кроме Черномырдина создателем особого жанра высказываний, получившего собственное название, стал и Владимир Владимирович Путин. Но его “путинизмы” являются не афоризмами, а скорее иллюстрацией одного и того же стилистического приема – снижения. На фоне абсолютно грамотной, правильной речи, а это особенность политиков новых поколений, вдруг возникают вставки типа “мочить в сортире” – иногда сленг или просторечные выражения, иногда прямая грубость. Фон и сниженные фрагменты взаимодействуют, возникает сильный стилистический эффект. Этим привлекается внимание слушателей, они ждут этого приема и хорошо запоминают отдельные фразы. К одному из таких случаев я и обращусь.

15 декабря 2011 года после первых протестных митингов (10 декабря прошел митинг на Болотной площади в Москве) в Гостином Дворе премьер-министр Владимир Путин провел прямую линию со страной, где, в частности, сказал о новом символе протестного движения, белых ленточках, следующее: