Джеймс Пирсон: Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

Есть также секретная радиостанция, расположенная в западной части Сеула, вещающая на Север и выступающая как «подпольная радиостанция». Она транслирует старые песни с Юга и новости о деятельности президента Южной Кореи. Правительство Южной Кореи не признает ее существования, а ее расположение в поле передающих станций вымарывается со спутниковых фотографий картографических сайтов.

Правда, рост популярности иностранных телепередач в Северной Корее не заставил радиослушателей отключить свои приемники. Многие потребляют оба медиапродукта. Существующие оценки предполагают, что количество радиослушателей с ростом потребления теле— и кинофильмов на DVD и USB не изменилось.

Перебежчики, добравшись до Южной Кореи, часто бывают неприятно поражены, когда обнаруживают истинное отношение южан к себе. Лишь немногие на Юге сегодня проявляют активный интерес к объединению Кореи и к Северной Корее как таковой, и еще меньше людей готовы помогать перебежчикам.

ВВС также рассматривала возможность организовать вещание на Корейский полуостров, но эти планы на сегодняшний день так и остались планами из-за обширной программы бюджетных сокращений.

Здесь авторы, как представляется, выдают желаемое (ими) за действительное. Их можно понять — российские авторы, описывая ситуацию в стране с интенсивной антироссийской пропагандой, тоже, наверное, искали признаки того, что эта пропаганда становится менее эффективной. В целом уже три поколения корейцев выросли с сознанием, что весь внешний мир опасен и коварен, но при этом особую угрозу представляют патологически агрессивные и глубоко аморальные американцы. Едва ли несколько просмотренных американских боевиков сильно повлияют на результаты многолетней идеологической обработки. В этой связи можно заметить, что пропаганда также часто напоминает о необходимости быть осторожным с Китаем. В северокорейской пропаганде из всех стран-соседей наименее негативный образ в последние 10–15 лет имеет Россия, хотя и в случае с ней время от времени глухо звучат напоминания о том, что в 1940–1950‑е годы русские, дескать, пытались навязать корейцам несвойственные корейскому духу модели экономического и общественного устройства, были высокомерны и надменны. — Прим. науч. ред.

На деле КНДР всегда избегала называться «коммунистической» страной, предпочитая вместо этого идеологического клейма пестовать свое оригинальное детище — плод идейного союза классической марксистской социальной философии и корейского национально-освободительного движения под названием чучхе , то есть «опора на собственные силы». Портреты Маркса и Ленина, некогда украшавшие площадь Ким Ир Сена, не так давно (в самом начале ХXI века) убрали оттуда, но тот, кто вырос в одном из бывших советских государств, попав в Пхеньян, может ощутить полную иллюзию путешествия во времени.

Многие в Южной Корее сохранили старые свидетельства на собственность различных участков земли в Северной Корее. В случае объединения страны неминуемо возникнет серьезнейшая проблема: что делать с этими многочисленными заявками.

Доктор О Кондан из Брукингского института считает, что более реалистична оценка в 40 %.

Примечательно, что Ким Гён Хи и Чан Сон Тхэк были исключениями из этого правила. Чан происходил из относительно «заурядной» семьи, и поэтому Ким Ир Сен был против их союза. Ким Гён Хи тем не менее не послушалась отца, и со временем неохотно Ким Ир Сен все-таки принял своего зятя — выходца из «более низкого класса». Ким Чен Ир также позволял себе идти «наперекор системе» — речь идет о выборе им третьей жены, Ким Ён Хи, матери Ким Чен Ына. Отец Ким Ён Хи много лет жил в Японии и даже работал на заводе, принадлежавшем японскому Министерству армии. В отличие от матери Ким Чен Ира Ким Чен Сук (Ким Джонсук), попытки превратить Ким Ён Хи в сакральную фигуру «матери нации» провалились не в последнюю очередь из-за ее происхождения из «враждебного слоя».

Что касается Южной Кореи, там происходили похожие процессы — с одной важной оговоркой (отсюда и слово «почти»): на Юге бывшие коллаборационисты, сотрудничавшие с японскими колониальными властями, часто попадали в фавор как американской военной администрации, так и — позднее — режима Ли Сын Мана.