Джеймс Пирсон: Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики

Те, например, кто красит волосы, воспринимаются не просто бунтарями: пожилые северокорейцы считают их идиотами или психами, по словам одного из перебежчиков. Корейская традиция предполагает строгую общественную возрастную иерархию, поэтому мнение старших — очень важный социальный маркер.

После взрыва ходили слухи о том, что взрыв железнодорожного состава с химикатами был вызван заранее установленным устройством, сыгравшим роль детонатора. Это устройство, в свою очередь, якобы активировалось сигналом с мобильного телефона. Предполагается, что организаторы покушения были неправильно информированы о расписании правительственного состава: бронированный поезд Ким Чен Ира, возвращающегося из поездки в Пекин, проследовал через станцию Рёнчхон несколькими часами ранее. Как справедливо считают авторы книги, полной уверенности в том, насколько слухи о покушении обоснованы, нет и быть не может. Тем не менее Ким Чен Ир впоследствии в частном порядке говорил иностранным посетителям, что считает Рёнчхонский инцидент попыткой покушения. — Прим. науч. ред.

А еще это повышает рыночную эффективность и уровень конкуренции между торговцами.

Некоторые источники утверждают, что молодые люди с помощью мобильников пытаются производить впечатление на девушек. Те же, у кого есть деньги, теперь бахвалятся уже смартфонами, несмотря на то что в Северной Корее подключиться к Интернету невозможно. В КНДР есть даже смартфон собственного производства, Ариран . Так же как и планшет Самджиён , он скорее всего на самом деле производится не в Северной Корее, да и те, кто располагает деньгами на смартфон, покупают иностранные бренды. Ариран стоит воспринимать скорее как потенциальный символ национальной гордости и/или своего рода декларацию о намерениях.

На чанмаданах продают даже бутафорские макеты мобильных телефонов. Дети очень любят подобные игрушки.

Телефонные аппараты продаются за иностранную валюту — так государство, оказавшись неспособным контролировать ее оборот, действует (тем самым признавая эту неспособность) по принципу «если не можешь победить — возглавь» (и заработай на этом).

Формально сотовый телефон, подключенный к китайской сети, считается шпионским оборудованием. Некоторая логика в этом есть: единственная причина, по которой гражданин КНДР может стремиться к владению таким устройством, — желание свободно и неконтролируемо общаться с заграницей. Другое дело, что подавляющее большинство владельцев таких нелегальных телефонов составляют предприниматели и контрабандисты, для которых жизненно важна возможность связаться с иностранными (обычно — китайскими) партнерами. В большинстве случаев, впрочем, у них есть достаточно денег для того, чтобы откупиться от любых возможных проблем. С другой стороны, при желании завести дело о шпионаже сам факт наличия китайского сотового телефона у обвиняемого может считаться достаточным доказательством шпионской деятельности. — Прим. науч. ред.

Это важное изменение. Степень государственного контроля за обществом в прошлом была настолько велика, что многие дети считали морально оправданным доносить на своих родителей. Разрыв социального контракта из-за голода и последовавший за этим рост циничного отношения к режиму стали причиной этих благотворных изменений.

Конечно, никто никогда не признает существования номерных радиостанций публично. Но в данном случае можно с весьма высокой степенью уверенности сказать, что именно эта станция принадлежит Южной Корее.

Энтузиасты-радиолюбители, годами следившие за вещанием северокорейской номерной станции, последний раз отметили ее передачу в 2000 году. Южнокорейская станция, известная ее слушателям как V24, продолжает вещание.

Интернет, конечно, могуч, но старые проверенные методы шифросвязи никто не отменял, поэтому в 2016 году, уже после того, как была выпущена эта книга, северокорейская номерная станция V15, молчавшая с 2000 года, возобновила свое вещание. — Прим. науч. ред.

Учтите, что это — нарушение Закона о национальной безопасности Республики Корея.

Некоторые из них частично финансируются Национальным фондом поддержки демократии, который, в свою очередь, финансируется правительством США.