Марк Копшицер - Валентин Серов

Княгиня З. Н. Юсупова.

Рассказ записан В. Поповым, главным хранителем Гос. Литературного музея («Огонек», 1959, № 51).

Мужу С. В. Олсуфьевой — Ю. С. Олсуфьеву, ученому-византологу.

П. П. Перцов , Литературные воспоминания, М.—Л., «Academia», 1933.

«Всех удивляет здесь Ваше приобретение пейзажа А. Бенуа», — писал Репин Третьякову в 1896 году.

С 1890 по 1899 год только одно коротенькое письмо Серова к Остроухову в 1892 году.

М. А. Морозова.

Бенуа шутя писал: «Я зол на тебя, на твою бестактную и дерзкую измену. А отца Василия я из ревности видеть не могу».

Стасов так обычно называл Льва Толстого.

Владимирские дни. (Руководство вел. кн. Владимиром расстрелом 9 января — исторически подтвержденный факт.)

«Приходится молча выслушивать мысли, чувства и жалобы сознательно умирающего художника, не умеющего и не желающего простить уродства жизни», — писал Философов в декабре 1903 года, проводя долгие часы у постели больного Серова.

Финансовые кризисы, конечно, ничего общего не имеют со Стасовым, к нему относится лишь слово «тузовые» — любимый эпитет критика. Этот эпитет очень потешал друзей Серова по «Миру искусства» и часто ими употреблялся, принимая иногда ироническое, иногда шутовское содержание.

А. П. Остроумова-Лебедева . Автобиографические заметки, Л., 1945.

Писатель Леонид Андреев.

Кроме писателей, названных Горьким, в журнале решили участвовать Гусев-Оренбургский, Амфитеатров, Щеголев и из числа мирискусников — Нурок.

Речь идет о членах Союза русского народа. Рисунок на эту тему действительно есть у Лансере.

Дневники царя, опубликованные после его смерти в Берлине, — свидетельство поразительного убожества мысли последнего русского монарха, крайней ограниченности его интересов.

Здесь уместно вспомнить приведенное выше письмо Философова Серову о выставке в Германии, где кайзер Вильгельм принялся «искоренять декадентов», и об отношении к импрессионистам Наполеона III — удивительное единодушие монархов по отношению к новым течениям в искусстве.

«С ней чудесно и страшно было играть. Слушая потрясающие речи Ермоловой — Иоанны („Орлеанская дева“ Шиллера) в пятом действии, я, по пьесе ее тюремщица, ее враг, забывала свои реплики и, обливаясь внутри себя слезами, внимала ее вдохновенным речам, и мне стоило величайших усилий совладать с собой, чтобы сколько-нибудь удержаться в образе злобной королевы-тюремщицы и не превратиться в пламенную сторонницу Орлеанской девы» ( А. Ф. Грибунина , в записи С. Н. Дурылина).

«Я играл с ней Незнамова в пьесе Островского „Без вины виноватые“… Мне трудно было произносить текст моей роли: я плакал настоящими слезами» ( А. А. Остужев , в записи И. Андроникова).

Симпатии Ермоловой, трактовка ею ролей привели к тому, что она в первые же годы своей сценической деятельности попала в немилость. Некий жандармский полковник, побывав на представлении «Фуэнте Овехуна», составил весьма любопытный документ: «Эту пьесу следует запретить. Довольно уже разной нигилятины и своей, а то еще переводная. Да там прямо призыв к бунту. Играла прекрасно. Ну да только и она [то есть Ермолова] все-таки с душком… Читает на вечеринках запрещенные стихи… Некрасова читает…»

Сыном Гликерии Николаевны Александром Александровичем Федотовым, артистом Малого театра.

Портрет этот был вывезен Шаляпиным в Париж. В настоящее время находится у его наследников в Нью-Йорке.

Повесть Шолом-Алейхема «Хава» из цикла «Тевье-молочник».

«Не вполне удовлетворенный первыми набросками портрета. Горький очень оценил его после последнего сеанса, сожалея, что портрет не удалось закончить» ( И. Э. Грабарь , Проблема характера в творчестве В. А. Серова. — «Ежегодник Института истории искусства», 1954).

Е. П. Пешкова пишет (Н. А. Радзимовской): «К творчеству Серова Алексей Максимович относился восторженно, считал его глубоким психологом. Что касается меня, то мне серовский портрет Горького нравится больше всех других, мне кажется, что В. А. Серов вернее других вскрыл сущность Горького того времени».