Валентин Булгаков - Как прожита жизнь. Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого

Собравши частное совещание ближайших друзей, я поделился с ними мыслью о «Всемирном союзе духовного возрождения». Идея показалась и неясной, и рискованной, и слишком смелой. Говорили, что обстановка проведению ее в жизнь не благоприятствует. Но некоторые – как, например, И. И. Горбунов-Посадов, М. О. Хорош и др. – увлеклись этой идеей вслед за мной. Решено было приступить к ее осуществлению.

Руководствуясь личными связями и знакомствами, мы пригласили на предварительное совещание, кроме единомышленников Л. Н. Толстого, также представителей других течений и организации: теософов, антропософов, религиозных анархистов и т. д. Мысль о стремлении к сближению и единению между группами, доселе друг другу чуждыми и даже враждебными, понравилась. «Дошел» до сердца наших «контрагентов» и призыв ко взаимной терпимости. Все, конечно, понимали, что нелегко для каждого из нас отказаться от своих взглядов, и решили с самого начала, что призывать к этому никого не следует. Признано было, что надо пройти первую ступень: взаимного ознакомления с основами веры и убеждений каждой из входящих в наш кружок групп, без попытки прямой и навязчивой пропаганды тех или иных взглядов.

Как этого достигнуть практически? Очень просто. Пусть каждое из очередных наших собраний посвящается мировоззрению одной какой-либо группы, причем докладчиком должен обязательно выступать представитель этой группы. Остальным участникам собрания должно быть предоставлено право ставить докладчику вопросы, на которые он тотчас ответит. Но прения в собственном смысле упраздняются. Таким образом, никто никогда не сможет нанести оскорбления чужой вере, а если бы и проявилась попытка полемики или даже острой полемики в форме вопроса, то все же докладчик сможет и тут выяснить недоразумения, осветить положение наилучшим образом со своей точки зрения и, таким образом, поставить полемиста на место.

По окончании беседы должны были читаться на собраниях отрывки из величайших произведений мировой религиозной литературы или исполняться музыкальные произведения религиозного характера. Программу их составляет опять-таки та группа или то течение, чей представитель выступает в данный вечер докладчиком.

Все это было принято единогласно. Только В. Г. Чертков, избранный вместе с И. И. Горбуновым-Посадовым и со мною в совет новой организации от Общества истинной свободы в память Л. Н. Толстого, упорно добивался, чтобы организация не отказывалась от прений на своих собраниях: пусть дается хоть пять минут для возражения! Смысла собрания мирного, дружественного, неполемического он никак не мог усвоить.

– Помилуй, – говорил он мне в домашней беседе, – встанет какой-нибудь теософ или антропософ и начнет нести свою чепуху, а я должен буду слушать и не иметь права ему возразить! Это совершенно невозможно!

Но я только улыбался в ответ, как улыбались на учредительном собрании все его участники, единогласно отвергнувшие требование Черткова. Вся прелесть, все своеобразие и новизна наших собраний в том-то и должны были заключаться, что мы никого на них не заманивали только для того, чтобы его отшлепать, что мы отказывались от духа полемики и доверялись Высшей Воле, которая должна была доделать то, что не доделают люди, и привести нас к истине и без полемики.

Будучи не удовлетворен таким решением, В. Г. Чертков скоро перестал посещать наши собрания.

Название нашего кружка принято было другое, не то, которое я предлагал, а именно: Вольное содружество духовных течений. Такое название удовлетворило всех и никому не препятствовало в возможности вступления в новую организацию.

Помимо религиозных собраний, содружество решило организованным образом принять участие в деле помощи голодающим. Издано было обращение его ко всем религиозным людям, составленное мною и отредактированное на заседании совета. К сожалению, ни одного экземпляра этого обращения у меня не сохранилось.

С самого начала положено было, что содружество будет действовать совершенно открыто и легально. Поэтому, на основании новых предписаний, подано было в надлежащие инстанции заявление с просьбой о легализации содружества.

Помню первое общее собрание членов содружества. Состоялось оно в чудном большом зале музея Л. Н. Толстого (тогда как все предварительные собрания и совещания происходили в моем кабинете в том же музее). Зал был освобожден от витрин, но стены оставались украшенными изображениями Толстого. Большая статуя Льва Николаевича – выступившего невольно как бы покровителем порыва религиозных людей к единству – возвышалась над местами президиума. Ряды кресел и стульев обратили музейный зал в аудиторию. Красивая ампирная люстра горела, спускаясь посреди зала с расписного потолка. Мы были почти как в храме, но только в храме свободном, неконфессиональном. Общее настроение было высокое и торжественное.