Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Многие педагогические идеи века Просвещения доходили до российской знати и через воспитательные планы и другие подобные сочинения, которые русские аристократы нередко заказывали как русским дипломатам за границей или другим иностранцам – считалось, что те хорошо знали, как в странах Европы воспитывали аристократов, – так и гувернерам, которых подыскивали для этой работы. Хотя отдельные сочинения такого рода мы находим очень рано, они получили распространение в России во второй половине века. Создается впечатление, что постепенно оформлявшиеся у русской знати представления о требованиях дворянского воспитания [568]приводили к заказам таких планов, тем более что, несмотря на схожесть многих элементов таких сочинений, считалось, что план должен быть составлен под конкретного молодого дворянина. Действительно, по наблюдениям В. Береловича [569], жанр «воспитательного плана» был весьма популярен среди высшего российского дворянства, выражение «plan d’éducation» часто встречается в переписке русских дворян того времени. Конечно, подобные планы были доступны тем, кто обладал широкими связями и статусом, позволявшими обращаться к европейским дипломатам и ученым, а также средствами для осуществления дорогостоящего воспитательного проекта – нередко такие планы составлялись в преддверии заграничного путешествия отпрыска знатной семьи.

Однако в таких воспитательных планах, как и в переписке гувернеров, мы с некоторым удивлением можем обнаружить критические замечания о практиках воспитания дворянина в России. Что именно критикуют авторы таких планов и почему?

Я ограничусь рассмотрением основных направлений критики, не претендуя, конечно, на полноту охвата подобного рода сочинений. Но прежде чем обратиться к воспитательным планам, скажу несколько слов об их авторах.

Хотя поиск воспитателей для русской аристократии производился очень тщательно, как показал, например, В. Берелович [570], нередко можно наблюдать несоответствие между воспитательными взглядами родителей или их окружения и мировоззрением воспитателя. Конечно, можно указать на социальное происхождение воспитателей. Они очень редко сами были дворянами (такие случаи встречаются в период Французской революции), а в большинстве своем происходили из слоев, которые мы с долей условности можем назвать буржуазными. Авторы воспитательных планов, которые я анализирую в этой статье, принадлежали в основном к семьям третьего сословия, обладавшим определенным социальным статусом и высоким уровнем образования. Жильбер Ромм (Romme) родился в семье прокурора суда в Риоме [571], имел научные интересы, занимался преподаванием. Пьер-Иньяс Жонес-Спонвиль (Jaunez-Sponville) по прозвищу Жам (James) был сыном архитектора, занимавшего видную должность на службе короля (entrepreneur des bâtiments du roi) в Меце, а сам занимал судейскую должность адвоката в парламенте [572]. Ниже происхождением был Жак Демишель (Démichel), сын производителя и продавца лимонада и сладостей в Риоме [573], получивший, однако, неплохое образование. Другой профиль у Антониу Нунеса Рибейро Санчеса (Sanches): его отец, крещеный португальский еврей, был зажиточным торговцем, один дядя был доктором, другой – юристом. Однако его учеба (Коимбра, Саламанка, Лондон, Монпелье, Лейден), его многочисленные связи в ученом мире, включая тесное общение с Дидро и людьми его круга начиная с 1760‐х годов, позволяют отнести его к членам «Республики ученых» [574]. Санчеса отличает от остальных авторов также хорошее знание России, где он провел много лет в качестве врача, в том числе при дворе, хотя это было в 1730–1740‐х годах [575]. На это социальное происхождение и профессиональные интересы налагались религиозные убеждения и культура. Ромм не был агностиком, как, вероятно, и Демишель, но религия в целом мало присутствует в их педагогических писаниях и переписке. В то же время оба были из янсенистской среды, которую характеризуют аскетизм и недоверие к светским развлечениям [576]. Санчес был одно время иудеем, затем перешел в католицизм, но рассматривал религию скорее как способ борьбы с суевериями.

В плане воспитания, написанном, по-видимому, для гр. Кирилла Разумовского Санчесом [577]в 1766 году, появляется краткое описание «французского» воспитания. Он пишет, что гувернер

[…] делает все, что зависит от него, для того, чтобы его ученик говорил правильно по-французски и чтобы сумел написать письмо на этом языке; дает ему учить наизусть несколько басен Лафонтена, читать Телемака, какой-нибудь хорошо написанный роман; немного географии без правил, основы истории, которая состоит из имен королей и императоров; поверхностное понятие о геральдике […]; после этого его учат танцу, показывают, как нужно завивать волосы […].