Ханна Фрай - Hello World. Как быть человеком в эпоху машин

Впрочем, в некоторых случаях большего и не требуется. Если вы ищете фоновый мотивчик в стиле фолк для своего сайта или видео в YouTube , вам нет дела до того, что он перекликается со всеми сразу известными хитами в этом жанре. У вас очень простые условия — не нарушить ничьи авторские права и не тратить время и нервы на сочинительство. Если это все, что вам нужно, вам на помощь придут несколько компаний. Услуги такого рода предлагают британские стартапы Jukebox и AI Music , использующие программы для написания мелодий. Какие-то мелодии сгодятся для ваших целей. Какие-то будут, можно сказать, оригинальны. Будут даже красивые. Безусловно, алгоритмы мастерски подражают старому — просто они не очень хорошо создают новое.

Это не значит, что они оказывают нам плохую услугу. Многие мелодии, сочиненные людьми, тоже не отличаются новизной. Спросите Армана Леруа, биолога-эволюциониста, изучавшего культурную эволюцию поп-музыки, — он считает, что творческий потенциал человека вызывает у нас излишнее умиление. Как он говорит, компьютер ни в чем не уступил бы даже самым выдающимся победителям хит-парадов. Вот, к примеру, что он думает о песенке Happy Фаррелла Уильямса (сдается мне, что Леруа — не фанат Уильямса):

“Счастлив, счастлив, счастлив, я так счастлив!” Ну что это, в самом деле! На всю песню, кажется, пяток слов. Звучит в точности так, будто ее робот для вас сочинил, в угоду простой житейской потребности людей в хорошем настроении и легкомысленной пляжной музыке. Абсолютно идиотская песня, примитивная до предела. Если мы к этому стремимся — что ж, это легко устроить.

Не слишком высокого мнения Леруа и об Адель: “Вслушайтесь в то, что она поет, и вы поймете, что там нет никаких проявлений чувств, которые не могла бы воспроизвести программа генерирования лирических песен”.

Существует мнение (вам оно может показаться спорным, я и сама не готова согласиться), что изобретательность людей сводится к очередной рекомбинации прежних изобретений — и алгоритмы “сочиняют” музыку примерно так же. Как сказал Марк Твен:

Свежая мысль — это нечто, чего не бывает. Просто не может быть. Мы лишь собираем все старые мысли и засыпаем их, так сказать, в умственный калейдоскоп. Поворачиваем его, и мысли складываются в новые, причудливые картины. Снова поворачиваем, получаем другие сочетания, и так до бесконечности; но те же самые разноцветные стекляшки перемешивались во все века.

Между тем Коуп дает очень простое определение творческой деятельности, охватывающее и деятельность алгоритмов: “Творчество — это поиск ассоциативных связей там, где, казалось бы, их нет”.

Возможно. Но, по-моему, все-таки если ЭМИ и ей подобные программы и проявляют способность к творчеству, то в какой-то ущербной форме. Их музыка бессодержательная, даже если она мелодична. И я никак не могу отделаться от мысли, что если мы будем относиться к машинной продукции как к искусству, то в плане культуры наша картина мира станет намного беднее. Может, такая культурная пища легко усваивается и поднимает настроение. Но это не Искусство с большой буквы.

Изучая материалы для этой главы, я поняла, что совсем по другой причине я отношусь к творчеству алгоритмов с сомнением. Дело не в том, способны ли компьютеры к творческой деятельности. Способны. Главный вопрос — что считать искусством.

Я математик. Я со знанием дела оперирую фактами о ложной позитивности и рассуждаю об абсолютной истине, о точности и статистике. Но что касается искусства, я лучше сошлюсь на Льва Толстого. Я, как и он, полагаю, что подлинное искусство имеет дело с человеческими отношениями, с взаимодействиями на эмоциональном уровне. Лев Толстой писал: “…Искусство есть передача другим людям особенного, испытанного художником чувства” [399] [400]. Если вы согласны с Толстым, вам должно быть понятно, почему компьютер не может творить подлинное искусство. Это замечательно объяснил Дуглас Хофштадтер, задолго до его знакомства с ЭМИ:

“Программа”, которая могла бы сочинять музыку… должна была бы сама побродить по свету, ища выходы из разных передряг и переживая каждое событие. Она должна понять, что такое радость и одиночество в ночи, когда стоишь на холодном ветру, страстное и неутолимое желание коснуться дорогой сердцу руки, городские огни в недосягаемой дали, что такое горе и восстановление после смерти близких. Она должна испытать мировую скорбь и смирение, тоску и отчаяние, чувство целеустремленности и победы, благоговения и священного трепета. Должна объединить противоположности — надежду и страх, душевную муку и ликование, безмятежность и тревогу. Ей обязательно должны быть присущи изящество, чувство юмора и ритма, оригинальность — и, безусловно, способность остро воспринимать магию нарождающегося нового творения. В этом и только в этом кроется источник смысловой наполненности музыки [401].