Павел Рыков - Профессиональная этика журналиста

А вот свою способность влиять на действия властей журналисты оценивают ниже. Думается, дело не только в том, что преобладающим большинством респондентов были в исследовании Фонда Защиты Гласности журналисты крупных региональных газет, где тиражи выше, а следовательно, и авторитет весомей. Районки же всегда сильней зависели от местной власти, поэтому более скептично оценивают свою возможность влиять на действия властей. Но вероятно, что кроме административнотерриториального фактора, этот показатель отражает другую тенденцию – все больше усиливающееся в последнее время падение эффективности журналистики, что можно охарактеризовать, перефразировав известную фразу М.Е. Салтыкова-Щедрина: «Журналист пописывает, власть почитывает». И сами журналисты, и аналитики СМИ говорят об удивительном, ранее не наблюдавшемся равнодушии властей к тому, о чем сообщается в прессе. Постановление о реагировании на критические выступления в прессе было принято в 1996 г., но никто из журналистов не использовал это право привлекать власти к судебной ответственности за отказ от сотрудничества со СМИ. «У нас Уотергейт попросту невозможен», – таково общее мнение большинства журналистов.

К сожалению, не только власти, но и общество инертно в выражении своего мнения о тех разоблачительных, часто скандальных материалах, касающихся деятельности властных структур или высокопоставленных персон. Сознание населения, которое пока осознало себя гражданским обществом, разорвано, мозаично, дробно: народ незлопамятен, и на выборах не поминает грехов «засветившейся» персоне или партии. Другого механизма реализации общественного мнения, кроме выборов и демонстраций, у нас в России нет. Удивительно, что журналисты низко оценивают возможность своего влияния на исход выборов, хотя, по их собственному признанию, именно в это время они получают возможность заработать на платной политической рекламе. А ведь это значит, что СМИ как инструмент воздействия на выбор электората очень эффективен – денег зря никто не платит. Либо недоверие к своей значительной роли в выборах связано с тем, что судьбу вершат не журналисты, а пиаровские и рекламные материалы, которые в сознании сотрудников СМИ расцениваются как чужеродные, либо журналисты не уверены в том, что выборы и подсчет голосов проводятся честно.

Перейдем к следующему вопросу анкеты: Когда престиж журналистики был выше: до перестройки, в первые годы гласности или сейчас? Большинство респондентов отмечают, что в первые годы гласности престиж журналистики и профессии журналиста был выше, чем сейчас. Представления журналистов об их роли в обществе нашли отражение в следующем вопросе, где респондентам предлагалось выбрать 2 определения из 5, проранжировав их. Не все воспользовались предоставленной возможностью, и 66 % респондентов выбрали только одно из предложенных определений, подчеркнув тем самым, что оно единственно приемлемое для них. При подсчете было принято следующее соотношение: наибольшее количество баллов получило определение, что журналист – это объективный наблюдатель, на втором месте оказалось, но с большим отрывом, признание журналистской функции общественного контроля, дальше в порядке убывания расположились следующие определения: художник, производитель информации как товара, политический деятель. Очевидно явное противоречие между выявленной ранее ностальгией по гласности, когда СМИ была присуща «вождистская функция», и признанием, что СМИ должна быть свойственна роль объективного наблюдателя. Используя гениальную крылатую фразу А.С. Грибоедова, можно сказать, что у журналистов «ум с сердцем не в ладу». Понимая и принимая как новую реальность функцию «зеркала общества», журналиста по ментальной привычке тянет к роли вождя и наставника. Можно предположить, что именно подсознательное подавление этой привычки сказалось на том, что трактовка журналистики как вечной оппозиции власти, как строгого контролера ее действий – столь излюбленный в странах западной демократии образ сторожевой собаки, оказалась неподходящей к нынешнему самосознанию российского журналиста. Безусловно, функция журналистики как зеркала вполне достойна, но, думается, она более действенна там, где имеется высокоразвитое общественное мнение и самосознание. Там же, где общество глядится в зеркало и не узнает себя в нем, там, где некому сказать «Нечего на зеркало пенять, коли…», там, наверное, рано еще брать на себя только одну функцию «отражателя». Речь идет не о том, чтобы выбрать что-то одно, навязать некое полярное мышление журналистскому корпусу, но о том, чтобы эти функции дополняли друг друга и находили отзвук понимания в обществе.