Павел Рыков: Профессиональная этика журналиста

Слово в России всегда было весомым в условиях многовековой российской несвободы на другие формы проявления личности, оно было и музыкой, и делом, и тайной, и ложью. За слово превозносили, страдали и карали, причем последнее случалось чаще.

Был культ слова. Но не было свободы слова. Ее жадно добивались на протяжении трех веков русской журналистики. И она стала почти единственным обретением российского народа в конце XX века. Века, за время которого пролилось столько крови из-за смелого, острого, неосторожного или, наоборот, с вызовом сказанного слова.

Именно гласность дала возможность прорваться так долго сдерживаемому русским обществом негодованию, осуждению и самоосуждению, а значит очищению. Сравнивая недавнее состояние любопытства, жадности к новостям, взлет популярности журналистики с сегодняшним днем, где очевидно и чувство уныния, тревоги и растерянности, и падение, и как бы угасание интереса к публично сказанному слову, можно огорчиться и сильно обидеться на читателя и зрителя. Энергия отрицания и разрушения не может долго питать общество – это равносильно самоуничтожению. И после периода «бури и натиска» общество как всякая самоорганизующаяся система стремится к состоянию покоя и созидания. И, вероятно, качество СМИ в это время должно меняться. Ведь СМИ всегда и везде зависят от настроения общества и политического климата. Пафос разрушения, овладевший журналистикой в конце 1980-х годов, по сути дела был оборотной стороной советской журналистики с ее пафосом пропаганды и агитации. Судя по анализу настроений и высказываний журналистов 1 1 Журналистика российской провинции. – М ., 1995. , эти качества сохранились в перестроечной прессе, только стала она не «за», а «против».

А что же теперь? Снова «за»? То состояние свободного полета, хочется верить, не сразу забудется. Но хотелось, чтобы российские журналисты не только помнили, что в России была такая свобода слова, которую не знали более нигде в мире, но и помнили свои ошибки, за которые сейчас приходится расплачиваться.

Очевидно, что журналистика ищет сегодня новое лицо и новый способ жить. Все более явным становится ее тяготение к тому, чтобы просвещать, показывать, информировать и рассказывать, даже развлекать, а не призывать и агитировать. Но пока ей и самой трудно осознать новые вызовы времени, а читателю нужно захотеть и привыкнуть искать не явных инструкций или скрытого подтекста, а видеть факты, чтобы самому их сопоставлять и оценивать, делать выводы. Это нелегкая работа взросления общества, неизбежно наступающая после детской покорности и подросткового бунтарства. Мы – совсем молодая страна, которая уже дважды в 20 веке пыталась жить заново, «с чистого листа». И думается, чем раньше журналистика осознает свою роль не ментора или вождя, а собеседникапросветителя, тем лучше.

Этот процесс осознания своей новой роли в новом обществе не является единственной проблемой современной журналистики. Одновременно ей приходится решать многие другие проблемы, среди них – навязывание амнезии, желание заставить забыть ей ту власть над умами и сердцами, которую она имела, культивировать недоверие к СМИ, как в те времена, когда говорили, что в «Правде» нет правды, попытки сломать ей шею экономическим налоговым гнетом, чтобы опять сделать ее ручной, подкармливая различными подачками: то дотациями, то эксклюзивами, то различными льготами. За нее идет торг и борьба.

Вот такой диапазон состояний пережила наша журналистика: от приводного ремня до «четвертой власти» в пору гласности. Пойдет ли она опять своим особым путем или будет развиваться по тем же законам, что и профессиональное сообщество во всем мире – скажет будущее, но думается, что второй путь неизбежен. Главной причиной является развитие новых информационных технологий, которые не только значительно облегчают, ускоряют обмен информацией, но и гарантируют свободное ее распространение. Этот канал уже невозможно перекрыть, а запретить его – значит отбросить собственную страну в допотопное варварство.