Юрий Доманский: "Тексты смерти" русского рока

Александр Башлачев выбросился из окна в Ленинграде 17 февраля 1988 года. И относительная известность пришла к нему уже после смерти, во многом, заметим, благодаря акту самоубийства. В этой связи достаточно привести ставшее расхожим после гибели Башлачева мнение о том, что «самоубийство, самоуничтожение есть естественное продолжение жизни именно как самостоятельный уход отсюда, из этого мира. И именно эстетическую сущность дал этому Сашка Башлачев своим уходом. То есть люди поняли, что это круто, так должно быть. И не будь его, все эти люди были б живы» [34] Откровения от Ника // Янка Дягилева. Придет вода. (Сборник статей). М., 1999. С.74. (Алексей Марков).

«Текст смерти» стал твориться аудиторией при непосредственном привлечении целого ряда фактов, в том числе — поэтического наследия, воспоминаний о Башлачеве, его собственных высказываний. Основным же репродуктором и, как следствие, соавтором «текста смерти» стали в данном случае средства массовой информации. Дело в том, что аудитория чаще всего воспринимает «текст смерти» того или иного художника именно благодаря средствам массовой информации, а не непосредственно из, что называется, первоисточников (творчество, высказывания художника, воспоминания о нем), которые подчас прессой сильно трансформируются, что позволяет назвать ее соавтором «текста смерти». Именно анализ высказываний в прессе (в подавляющем большинстве она обратилась к Башлачеву уже после его смерти), а также разного рода популярных изданиях книжного характера позволил реконструировать модель мифологизированной биографии Башлачева. В этом плане весьма показательной оказалась заметка тверской школьницы Оли Никитиной — своеобразная квинтэссенция акта мифотворчества аудитории. Вот некоторые выдержки: «Обычный парень», «увидели талант, но не поняли его боли», «больше других ощущал смерть России», «его баллады <���…> будто были написаны от лица человека, который уже умер», «Саша жил, отдавая людям весь свет, всю боль своей души». [35] Никитина О. Поэты идут до конца // Черный кот. 1993. № 6 (46). Февраль. С.3. Как видим, перед нами портрет если не святого, то пионера-героя. Причем все эти суждения не столько оригинальны, сколько типичны. Вот лишь два примера — из архангельской газеты «Губерния»: «Александр торопился жить, а потому был сбит метким выстрелом на лету, как птица, гордая и свободная. СашБаш выбросился из окна на питерские камни: тело — вниз, а душа — вверх…» [36] Гревцов А. Всем ветпри // Губерния. 1996. Январь. (Гильфан Дохин); из вологодской областной газеты: «для него очень дорого было слово “честь”. Ему легче было пойти на плаху, чем на компромисс». [37] Цит. по ксерокопии без выходных данных. Как тут не вспомнить пассаж Лотмана о том, что уже в первой трети XIX века «требование от писателя подвижничества и даже героизма сделалось как бы само собой разумеющимся <���…>, что в культуре послепетровской России писатель занял то место, которое предшествующий этап отводил святому — проповеднику, подвижнику и мученику». [38] Лотман Ю.М. Литературная биография в историко-культурном контексте (к типологическому соотнесению текста и личности автора). С.374. Таким образом, мифологизированный Башлачев вписался в традиционную для России модель канонизации художника после смерти. Это, согласимся, явление и во всем мире довольно распространенное.

Однако нам важнее осмыслить, в каком амплуа оказался Башлачев канонизирован аудиторией. И опять пищу для размышления здесь дает заметка Оли Никитиной: «Саша был Поэтом <���…> Он шел до конца и жил как умел. Саша не был посланцем Бога или дьявола. Он был настоящим Поэтом, а настоящий Поэт сам и ангел, и черт». [39] Никитина О. Указ. соч. С.3. В этих рассуждениях нас интересует не религиозная идентификация Башлачева, а то, что он назван Поэтом. Хотя справедливости ради надо сказать, что Оля Никитина оказалась в сакральной атрибуции Башлачева не одинока — вот что пишет Слава Задерий: «С уходом Саш-Баша нарушилось многое в Питере. Несмотря на то, что он был веселый простой парень, был он — не скажу “душой компании”, не скажу — “сердцем”… а тут какая-то более высокая стадия, что ли. Ангелом». [40] Святослав Задерий. Дети равноденствия. Об АЛИСЕ, о Саш-Баше и Др. СПб., 1999. С.7. Но именно сема поэт , как показали наблюдения, доминирует в репутации Башлачева. Примечательно, что его называют поэтом самые разные люди — от простых поклонников и журналистов до литературных критиков и видных ученых: «Он был поэт — этим и интересен» [41] Смирнов И. Время колокольчиков, или Жизнь и смерть русского рока. М., 1994. С.232. (И. Смирнов), «Ближе всего, конечно, слово “поэт”, но в его изначальном природном значении, смыкающимся с игрой стихий», [42] Житинский А. Семь кругов беспокойного лада // Башлачев А. Посошок. Л., 1990. С.4. «Сам Саша, как мне кажется, считал себя поэтом», [43] Там же. «Башлачев — поэт, а не историк и философ» [44] Там же. С.5. (А. Житинский), «Знала <���…>, что <���…> Саша Башлачев — поэт, а не текстовик» [45] Майк: право на рок. [Майк из группы «Зоопарк»]. Тверь, 1996. С.271. (Н. Науменко), «истинный поэт <���…>, Поэт от Бога, он рано или поздно должен был занять место в литературе» [46] Карней И. «Время колокольчиков» Александра Башлачева: на смерть рок-поэта // Ласковый май (ксерокопия без выходных данных). (И. Карней), «Башлачев был гениальным поэтом» [47] Рахлина (Башлачева) А. Граница рядом (ксерокопия без выходных данных) (А. Рахлина), «Рок был “обезглавлен”, потеряв своего лучшего поэта» [48] Фролова Галина. «Пляшу в огне…» // Собеседник. 1990. № 12. Март. С.14. (Г. Фролова), «Чем больше времени проходит, тем более загадочной кажется эта фигура <���…> Личность. Поэт» [49] Борисова Е. На жизнь поэта // Янка Дягилева. Придет вода. М., 1999. С.20–21. (Е. Борисова), «А. Башлачев состоялся как поэт» [50] Кошелев В., Чернов А. «Мы строили замок…» // Воскресное приложение к газете «Речь». Февраль. 1991. С.2. (В. Кошелев, А. Чернов), «перед нами самобытный, оригинальный художник, поэт “от бога”», [51] Николаев А.И. Указ. соч. С. 119–120. «поэт подлинный, поэт в самом высоком значении слова» [52] Там же. С.123. (А.И. Николаев), «Если о литературных достоинствах многих рок-текстов можно долго дискутировать, то то, что Башлачев — поэт, является бесспорным» (О.В. Палий) [53] Палий О.В. Рок-н-ролл — славное язычество (источники интертекста в поэзии А. Башлачева) // Русская рок-поэзия: текст и контекст 2. Тверь, 1999. С.67. и др. Для полноты картины приведем мнения публикаторов стихов Башлачева в череповецких и вологодских газетах рубежа 1980–90-х гг.: «совершенно ясно одно — в мире жил поэт. Поэт незнакомый, но истинный, сказавший свое слово с подлинным вдохновением и неугасающей болью, — так о стихах Александра Башлачева отозвался недавно Б. Окуджава»; «Его талант должен был украсить российскую поэзию 80-х годов… Он имел гораздо больше прав на признание, чем многие из тех, чьи поэтические сборники годами пылятся на полках магазинов» (ссылка на цитату — Собеседник № 33, август 1988 г.); «Одно ясно и сейчас: Башлачев — национальный наш поэт» (А. Зарубин); «Саша родился в Череповце и, может быть, как раз этот город сделал его Поэтом». [54] Все цитаты из череповецких и вологодских газет приводятся по ксерокопиям без выходных данных, любезно предоставленных нам сотрудниками Череповецкого музейного объединения. Задерий приводит характерный пример самоидентификации Башлачева: «Мы с ним <���Башлачевым — Ю.Д.> на берегу Аксая, буквами, наверное, размером в десять на десять метров написали: “Вся власть поэтам”», [55] Святослав Задерий. Указ. соч. С.37. т. е. и сам Башлачев ощущал себя, прежде всего, поэтом.