Юрий Доманский - Тексты смерти русского рока

Но все же ведущей семой башлачевского мифа о смерти остается загадочность причин самоубийства, [83] Евгений Попов, рассказывая о некоем хиппи Бурмате, заключает: «недавно я узнал, что в разгар “перестройки” он покончил жизнь самоубийством. Вопрос “почему” во всех без исключения подобных случаях — риторический» (Попов Е. Подлинная история «Зеленых музыкантов». М, 1999. С.341). которая для культуры XX века в России была во многом предопределена самоубийствами Есенина и Маяковского. Именно эти две фигуры оказались по многим причинам наиболее востребованными последующими мифотворцами. Благодаря самоубийствам Есенина и Маяковского, миф о гибели поэта приобрел в русской культуре новейшего времени совершенно особые смыслы, как бы уточнившие этот миф по отношению к веку девятнадцатому. Теперь поэт должен по логике мифа не просто трагически погибнуть, а покончить с собой. И реакция аудитории на добровольный уход художника вполне предсказуема. К.К. Ротиков на примере реакции публики на смерть П.И. Чайковского обобщает: «Миф о самоубийстве претерпел любопытную эволюцию. Мысль не нова: обыватель никогда не может поверить, будто знаменитости могут вот так запросто умереть, как простые людишки, от простуды или инфаркта. А уж с поносом, спазмами — так неаппетитно, нет, великому человеку не пристало». [84] Ротиков К.К. Другой Петербург. СПб., 1998. С.207. А вот как описывает Л.Я. Гинзбург свое впечатление от самоубийства Сергея Есенина: «29 XII Есенин повесился. Очень все это скверно. И сквернее всего то, что вот уже выползает готовенькая “легенда о писателе”. С этим ничего не поделать: я по себе знаю: у меня каждый самоубийца ходит в ореоле. Я, вероятно, теперь никогда не смогу читать без какого-то волнения его стихи, которые я не люблю. Я испытываю к самоубийству, нет, к самоубийцам, — род подобострастия. И странное дело — мне никогда их не жаль. Для меня смерть — такая непонятная и ужасающая вещь, что я, если смею так сказать, — завидую людям, которые поняли ее до такой точки, что отважились ее себе причинить <���…> Почему-то теперь, когда человек вешается (особенно такой), то кажется, что он это сделал нарочно, для вящего безобразия и чуть ли не из литературных соображений. Это все, кажется, пошло от Ставрогина». [85] Гинзбург Л.Я. Записные книжки: Новое собрание. М., 1999. С.25. Как видим, помимо всего прочего, здесь содержится указание на возможный источник самоубийства художника — источник, заметим, литературный. Башлачев, «как и те поэты, кто до него уходил рано и добровольно», [86] Смирнов И. Время колокольчиков. С.232. в восприятии аудитории не разрушил легенду, добровольно оставив мир и не оставив (простите за тавтологию) указаний на причины своего ухода. Итак, Башлачев своей смертью реализовал в полной мере миф о гибели поэта.

Еще один важный момент для русской культуры после 1980-го года — неизбежное включение в миф о смерти поэта биографического мифа В.С. Высоцкого. А для русского рока Высоцкий и вовсе становится знаковой фигурой: «можно считать Высоцкого первой звездой российского рока. Пусть в музыкальном отношении его песни не имеют ничего общего с рок-н-роллом, по своей социокультурной природе они к нему чрезвычайно близки». [87] Гнедовский М. Майк, или Секретная лаборатория российского рок-н-ролла // РОССИЯ/RUSSIA. Вып.1[9]: Семидесятые как предмет истории русской культуры. М., 1998. С.181. Такую же точку зрения высказывает и Илья Смирнов в статье «Первый в России рокер» (сборник Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М., 1997). В случае с Башлачевым обращение к Высоцкому оправданно вдвойне: «С “таганским бардом” Башлачева роднит прежде всего концепция жизнетворчества, не разводящая слишком далеко биографию, судьбу, строки стихов». [88] Николаев А.И. Указ. соч. С.120. Кроме того, достаточно вспомнить прижизненные высказывания Башлачева о Высоцком, знаменитый концерт в Театре на Таганке, состоявшийся 22 января 1986 г., о котором А. Житинский написал: «Башлачев сражался на территории поэта, которого любил и чтил, но от которого все дальше уходил в своем творчестве», [89] Житинский А. Семь кругов беспокойного лада. С.9. или обратиться к башлачевскому триптиху «Слыша В.С. Высоцкого», указывающему на отнюдь не однозначное отношение к старшему современнику. [90] Об этом подробнее см.: Горбачев О.А. Механизм цитирования и автоцитирования в «Триптихе» А. Башлачева // Русская рок-поэзия: текст и контекст. 2. Тверь, 1999. С. 73–77. Последнее подтверждается и воспоминаниями Насти Рахлиной: «Было время — скажем, 1984 год, — когда Высоцкий был актуален для Саши <���…> потом, весной 1987 года, когда Саня посмотрел «Кинопанораму» с Высоцким <���…> Я принялась расспрашивать, а он ответил, что это документальный фильм о том, как человек “вписался” в систему на предмет борьбы и стал жертвой». [91] Рахлина Настя. Концерт для голоса с душой // Комсомольская правда. 1992. 10 октября. С.6/21. На сложность сопоставления Башлачева с Высоцким в творческом плане указывает и А.И. Николаев: «Башлачев никак не вписывается в хор продолжателей (или подражателей) Высоцкого <���…> попытки увидеть в Башлачеве прямого продолжателя Высоцкого, “Высоцкого 80-х” некорректны». [92] Николаев А.И. Указ. соч. С. 120–121. Но и по сей день для многих, применительно к фигуре Башлачева, любая «ассоциация с Высоцким не случайна, преемственность очевидна». [93] Борисова Е. [Рец. на CD «Третья столица»] // FUZZ. 1998. № 7–8. С.57.