Шапи Казиев - Повседневная жизнь восточного гарема

Наказания варьировались от заключения на гаремную «гауптвахту» на определенный срок или назначения на черные работы до битья палкой по пяткам или полосования кнутом.

Иногда непокорных одалисок отправляли на «перевоспитание» к работорговцам.

«Абдулла был мавр из Марокко и с давних пор вел свою коммерцию в Константинополе, — писал Осман-бей. — …Но репутацию свою он составил благодаря тонкому такту, с которым умел обращаться со своим товаром, и в особенности свойственной ему одному способностью укрощать строптивых рабов. Когда в каком-нибудь гареме не знали, как справиться с своенравной невольницей, то ее отдавали на выучку к Абдулле, который мастерски обуздывал ее нрав и из рук его она выходила шелковая. В обыкновенных случаях неповиновения Гаджи-Абдулла наказывал строптивых на месте, но если дело шло об исправлении закоренелых пороков, то Абдулла брал пациентку к себе на дом, где имел всевозможные лекарства против хронических душевных недугов, вроде подпольных ям, инструментов для пытки и т. д. Одна из наших невольниц, прошедшая школу Абдуллы, не могла вспоминать о нем без содрогания. „Если б вы знали, — твердила она нам частенько, — что за злодей этот Абдулла. Он уже многих отправил на тот свет и хотел сделать то же самое со мною“. Выражение, которое принимало при этом лицо несчастной женщины, давало понять, каков был с нею Абдулла».

Более суровые приговоры сулили расставание с жизнью самыми ужасными способами — удушением, утоплением, отравлением и проч.

Некоторые дамы приказывали подкупленным евнухам приводить понравившихся им молодых людей, с которыми предавались оргиям. Сразу же после свидания они, по примеру Клеопатры, умерщвляли своих любовников.

Позаботиться о том, чтобы гости унесли свои тайны в могилу, и скрыть следы преступных связей поручалось все тем же евнухам.

«Принцесса была женщина с сильными страстями и притом — жестокого характера, — пишет Мелек-ханум о сестре султана. …Рассказывают, что она для своего развлечения собирала около себя до десяти молодых греков, совершенно обритых и разрисованных, заставляя их танцевать в женских костюмах. Когда до султана доходили слухи о развлечениях его сестры с этими танцорами, он приказывал казнить их, и это нисколько не печалило принцессу.

…Однажды, прогуливаясь в окрестностях столицы, она увидала молодого крестьянина привлекательной наружности и пригласила его прийти во дворец с цветами и растениями. После того как он раз попал туда, никто более не видел его: несчастный юноша после удовлетворения страсти этой прихотливой и жестокой женщины был убит по ее приказанию».

В комментариях к роману «Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй» читаем: «Вначале она была наложницей письмоводителя Ляна, который приходился зятем императорскому наставнику Цаю. Жена у Ляна была до того ревнива, что убивала служанок и наложниц и закапывала их у себя в саду».

Роберт ван Гулик описывает нравы, царившие в Китае во времена династии Хань:

«Родственники императора Цзин-ди (156–140 гг. до н. э.) были по большей части выродками и садистами, они вступали в кровосмесительные отношения со своими сестрами и другими родственницами и также распутничали с любой замужней женщиной, которая им понравилась. Их супруги и наложницы часто вели себя не многим лучше. В главе 53 „Истории династии Хань“ нарисована мрачная картина сексуальной жизни при дворах этих князей.

Князь Туан страдал от „истощения потенции“, „инь вэй“, и заболевал каждый раз, когда ему предстояла близость с женщиной. У него тем не менее был мальчик-любовник, которого он убил собственными руками, когда обнаружил, что тот вступает в тайные связи с женщинами его гарема.

Князь Чень, будучи дегенератом с садистскими наклонностями, развратничал со своими сестрами, а чтобы повеселить себя, он приказывал топить в озере перед дворцом мальчиков и девушек. Он заставлял провинившихся женщин гарема стоять нагишом во дворе в течение дня и бить в барабан, заставлял их голышом сидеть на дереве на протяжении нескольких дней, морил их голодом».

Несмотря на бдительную охрану и смертельную опасность, скандальные побеги невольниц из гаремов случались довольно часто.

Одну из драматических историй приводит в своих воспоминаниях Мелек-ханум:

«Утром Назиб-ханум взяла карету принцессы, и мы отправились. Две маленькие невольницы следовали за нами верхом на лошадях. Вскоре мы увидали приближавшегося к нам молодого джентльмена, который, поравнявшись с нами, бросил в нашу карету цветы и записку. Молодая черкешенка вся вспыхнула, сказала ему украдкой несколько слов и незаметным образом сунула ему в руку письмо. Мужчина этот был греческий купец, в которого Назиб была влюблена. Он был незнатен и небогат и, очевидно, рассчитывал на выгодный брак с придворной особой. Надо заметить, что Назиб играла в опасную игру. Выбрав себе женихом христианина, она рисковала быть брошенной в волны Босфора в мешке с ядром.