Марина Сербул - Дела давно минувших дней... Историко-бытовой комментарий к произведениям русской классики XVIII—XIX веков

Работа эта была поистине каторжной. В любую погоду, за исключением разве что бури, тянули бурлаки тяжело груженные баржи. Как это делалось, дает представление широко известная картина И. Репина «Бурлаки на Волге» (1872).

Как неизбежная примета Поволжья отмечены бурлаки и в поэме Некрасова.

При всем сочувствии и уважении к народу-труженику поэт все же не проходит и мимо темных сторон его жизни. Одна из них – всенародная приверженность зеленому змию. Действительно, пили в России много, и с годами эта напасть лишь разрасталась.

Неблагополучие в этой сфере чувствовал и сам народ. В преддверии реформы, в 1859 году в ряде сел и деревень, более всего в Белоруссии, стихийно стали возникать крестьянские сходы, на которых выносились мирские приговоры против откупной продажи вина и давались зароки трезвости. Начались и бойкоты кабаков. Правда, кампания эта продлилась недолго и ощутимых результатов не дала.

Об этом можно судить и по поэме Некрасова. Почти ни один из персонажей «Кому на Руси…» не принимает участия в действии без того, чтобы не приложиться к бутылке.

Вот странники получают от птички волшебный дар – скатерть-самобранку, которая поставляет «хлебушка / По полупуду в день… водки по ведерочку», а в придачу к ним соленых огурцов, квасу и чаю. Мужики «у скатерти уселися, / Пошел тут пир горой».

Ведро вмещает в себя 12,5 л. Если разделить этот объем на семерых, то на каждого придется почти по два литра (точнее, 1,8 л). «Под утро как убитые / Заснули мужики», но просыпаются они как ни в чем не бывало.

А ведь такое количество водки почти смертельно. В рассказе И.Бунина «Захар Воробьев» (1912) герой осиливает четверть (3,1 л). И хотя был он человеком богатырского роста и здоровья, но и он не выдерживает и отдает Богу душу. Некрасовские же мужики никакими выдающимися физическими качествами не отличаются, однако каждый из них справляется со своей порцией водки без видимых последствий. Стало быть, они отлично «тренированы». При этом надо учитывать, что водка тогда была не сорокаградусной, а имела крепость 43–45°. В черновике главы у Некрасова сначала было: «Чуть брезжит утро вешнее, / Крестьяне поднимаются / С тяжелой головой».

«С тяжелой головой», не более. А в окончательном тексте были исключены и эти строки.

Как только в поэме появляется новое действующее лицо, пусть даже эпизодическое, так сразу же возникают и штоф (1,25 л), косушка (0,3 л), чарка, стакан, рюмка…

Некрасов ограничивается юмористическими сценками хмельного мужицкого загула, каких-либо трагических последствий всеобщего «помрачения» в поэме нет. Самое большее:

И пьют не одни только мужики. Не обходятся без спиртного и дворяне. Оболт-Оболдуев, перед тем как поведать мужикам историю своего рода, принял рюмку хересу, и, видимо, не первую; князь Утятин, уже разбитый параличом, выпил «стакан вина заморского». Пьют приказчики, лакеи, бурлаки, богомольцы, лекарь, священник, присутствовавший на вскрытии мертвого мальчика – сына Матрены Тимофеевны. Последний еще и морализирует:

Совсем еще молоденький Гриша ведет себя по обычаям той среды, в которой вырос. Он с малолетства видел, что отец

Обратим внимание, что на первом плане у отца Гриши стоит «выпить».

Только три человека в поэме обходятся без выпивки, и это служит одним из доказательств их незаурядности. Это священник, с которым беседуют странники. Затем праведно живущий Ермил Гирин. Только раз он оступился – освободил от рекрутчины брата, сдав в солдаты другого парня вне очереди. Ермила мучает совесть, и он кается перед миром в содеянном, что только укрепляет его авторитет: ведь не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься… Показательно, что часть штрафных денег с Ермила были тут же употреблены «миру на вино». И наконец, это выдержавший на своем веку столько тяжких испытаний, что память о прожитом уже не залить водкой, Савелий, богатырь святорусский.