Роман Романов - Год быка--MMIX

Дилогия-продолжение «Академии» не просто дополняет Трилогию и делает ее «пятикни­жием». Она является поистине философской вершиной творчества Азимова. Здесь в аллегорической форме даны глубокие идеи, ответы на мировоззренческие вопросы, поставленные и не разрешенные в Трилогии. Существует ли Вторая Академия, и если существует, то где и как? И нет ли других дейст­вующих лиц, участвующих в осуществлении «плана Селдона»? Да и его ли, Селдона, этот самый «план»?

Для многих читателей ответы на эти вопросы были неожиданными, даже разочарующими. Азимов постепенно, но верно подводит читателя к мысли, что начало выполнения «плана Селдона» уходит далеко в прошлое, задолго до рождения самого Селдона. И что никакой сознательно состав­ленный план в виде слов или формул, или даже электронной модели – «Радианта», не был и не мог быть основой развития глобальной цивилизации.

И самое главное: Где-то очень далеко, в незапамятных уголках Космоса, преднамеренно скрытых от амбициозной элиты человечества, обитает сверхличность, центральный субъект Истории, обладающий совершенным знанием о прошлом и планом на будущее для человечества. Разумеется, Азимов щадит своего молодого читателя-материалиста, помня о своей молодости. Поэтому вроде бы говорит не о внутреннем психическом Космосе человека и человечества, а аллегорически – о мате­риальной Галактике. И не об «операционном субъекте» живой логической сети человеческой пси­хики, а о сверхмогущественном роботе, который « и не человек, и не робот », а « что-то новое ».

По ходу последнего «философского» полёта Азимов обсуждает сам с собой и с читателем идею «коллективного разума» человечества. Это означает: каждая личность подчинена общему пси­хоисторическому процессу подобно тому, как в организме каждая клетка подчинена общему психосоматическому развитию. Выбор героя Азимова в пользу «коллективного разума» Геи – это принципиальный мировоззренческий выбор самого Азимова, который дал свои собственные черты влюбленному в Гею ученому-историку.

Весьма точно соответствует сюжету финальной 32 главы булгаковского Романа и сам маршрут бегства из материалистического Терминуса в философский космос, завершившийся не где-нибудь, а на Луне. При этом экипаж наисовершенного космического корабля представляет собой уже знакомую триаду.

Как и в 32 главе Романа, совершенный мастер, покинувший свое отшельническое уединение и избавленный от страхов, предстает нам в виде седого ученого, несущего черты самого Азимова. Рядом с ним – прекрасная женщина, образ совершенной души, посредством которой «мастер» может увидеть и почувствовать весь мир без иллюзий и искажений, таким, каков он есть. Во главе экипажа – дух высокого профессионализма, которому по-дружески послушны не только мастер с женой, но и самый совершенный «конь», воплощающий энергетику духовного Космоса. При этом дух руко­вод­ствуется самой глубокой интуицией.

Что касается шокировавшего читателей образа юного гермафродита в качестве выбора для будущего человечества, то и здесь не нужно спешить падать в обморок. Этот образ, наоборот, подска­зывает, что речь идет о символике духовного развития человечества. В конце концов, в свите Воланда тоже был юный паж, пребывавший до того и вовсе в бесчеловечном образе Зверя.

Кроме дилогии-сиквела, Азимов напишет еще «приквел», последнюю дилогию – «Прелюдия к Академии» и «На пути к Академии». Это тоже вершина творчества Азимова, но не как философа и мыслителя, а как футуролога и писателя-фантаста. Это своего рода релаксирующая компенсация читателю за умственные стрессы, испытанные ранее на философском пути. Здесь Азимов предстает во всей красе как мастер детективно-развлекательного сюжета и футуристического антуража.

Единственная философская задача, которую Азимов решает в последней дилогии, – это пос­ледовательное развенчание «плана Селдона» как вершины материалистических амбиций индиви­дуалистического общества Модерна. Оказывается, вовсе не великий ученый Селдон и даже не Вторая Академия управляет развитием мира посредством «научного плана». Все нити управления в руках «сверхличности», которая только прикрывается именем Селдона и других гениев человечества. При этом всюду действует точно такая же триада, как у Булгакова, - мастер с очень необычной женой, которая во всем послушна еще более необычному персонажу. Тот самый Творческий дух, замас­кированный Азимовым под «робота», перевоплощается то в журналиста, то в спецслужбиста, явля­ется одновременно и «первым», и «последним».