Александр Лаврентьев - После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.

Потомки черниговских Рюриковичей, с середины XII в. сидевшие в отделившемся от Черниговского Рязанском княжестве, поделились на две ветви рода, пронскую и собственно рязанскую, только ко времени Батыева нашествия. В силу плохой сохранности источников до сих пор остается неясным вопрос, какая из них была старшей, пронская, как полагают А. Г. Кузьмин и А. В. Кузьмин [30], или, как считает В. А. Кучкин, рязанская [31], что объяснило бы многое в упорном соперничестве двух ветвей одного дома. Так или иначе, но это политическое противостояние, растянувшееся до середины XV в., времени, когда Пронское княжество прекратило свое существование, войдя в состав рязанского удела [32], не мешало, тем не менее, в случае необходимости, объединять военные силы князей – родственников для противодействия татарам. Так, в 1365 г., после нападения Тагая на Переяславль, столицу Рязанского княжества, татар преследовала и разгромила «под Шишевским лесом» объединенная рязанско – пронская рать [33], хотя о нападении ордынцев на Пронский удел летопись не сообщает. Во время нашествия на Русь Ольгерда в 1370 г. пронский князь Владимир Дмитриевич, отец участника битвы на Воже, Даниила Пронского, выдвигался на помощь Москве за Оку, в Перемышль, «а с нимъ рать рязанъская» [34], надо думать, включавшая в себя и собственно пронские, и рязанские полки. Передачу командования «ратью» пронскому князю в этом случае объяснить затруднительно: летописи вообще не упоминают имени Олега Ивановича между 1365 и 1371 гг.

Возвращаясь к вопросу об участии пронского князя в битве на Воже и составе левого «крыла» армии Дмитрия Ивановича, отметим, что обычная практика ведения военных действий на Руси заключалась в том, что в составе объединенных вооруженных сил, ведомых великим князем, удельные князья командовали собственными полками [35]. Состоял ли, пользуясь военной терминологией XVI–XVII вв. «полк левой руки», которым командовал 11 сентября 1378 г. пронский князь, только из собственной дружины Даниила Владимировича, врядли многочисленной и явно не сопоставимой с рязанской? Сражение происходило не на пронских зхемлях, а на территории Великого княжества Рязанского [36]; вскоре после победы на Воже, «тое же осени» Рязанское княжество подверглось страшному разгрому Мамаем [37]. Если это был карательный поход в отместку за выигранное сражение, то участие рязанцев в битве 11 сентября 1378 г. выглядит логичным. В таком случае пронский князь Даниил Владимирович командовал, как и его отец в 1370 г., объединенной ратью прончан и рязанцев.

Если это так, то надо как-то объяснить, почему во главе левого «крыла» на Воже стоял не сам Олег Иванович, а его однородец.

Существует единичное известие о ранении великого князя рязанского («изстрелян») во время нападения татар на Переяславль – Рязанский после разгрома царевичем Арапшей нижегородских ратей на р. Пьяне в 1377 г. [38]. В историографии оно воспринимается с доверием [39], и только В. А. Кучкин датирует ранение Олега Ивановича иначе, осенью 1378 г. Исследователь связывает его с карательным набегом этого года Мамая на Рязань [40], хотя все, что летописное известие сообщает о рязанском князе, это то, что последний «не приготовился бе и не ста противу их (татар. – А. Л .)», а «перебежа за Оку». Если ранение рязанского князя имело место все-таки в 1377 г. и именно его тяжкие последствия не позволили Олегу Ивановичу принять самому участие в битве на Воже, то появление во главе объединенных рязанских и пронских ратей пронского князя выглядит объяснимым.

Возвращаясь к вопросу о существовании в момент Куликовской битвы договора между московским и рязанским великими князьями, заметим, что гипотетическое участие рязанцев и очевидное прончан в битве на Воже вряд ли обуславливалось наличием докончаний. Общая военная опасность легко могла сделать князей – родственников союзниками и друг друга, и московского князя без фиксированных в документе взаимных обязательств. Князья действовали как самостоятельные суверены, а не вассалы «брата стареишего».

Таким образом, говорить о наличии в канун Куликовской битвы письменного договора, обязывавшего рязанского князя выступить на стороне Москвы и, соответственно, о нарушении Олегом Ивановичем взятых на себя ранее обязательств, оснований нет.

Что же касается другого признака существования договора московского и рязанского князей в канун сражения на Дону, фиксированной московско-рязанской границы, то, похоже, до лета 1381 г. ее все-таки не существовало.