Юрий Емельянов - Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

23 февраля Геббельс долго совещался с Г. Штрассером. Он записал: «Итог: мы не должны завидовать мюнхенцам из-за их пирровой победы. Необходимо работать и разворачивать борьбу за социализм».

Однако Гитлер и его окружение в это время стали предпринимать усилия, чтобы ослабить позиции Штрассеров. Геббельс был приглашен Гитлером в Мюнхен для выступления 8 апреля. Геббельс записал в дневнике: «Четверг 8 апреля. Звонил Гитлер. Он хочет приветствовать нас и будет через четверть часа. Высокий, полный сил и здоровья. Я влюблен в него. Он удивительно добр после всего, что произошло в Бамберге, и нам стало стыдно. После обеда он предоставляет нам свою машину. В 2 часа мы едем в «Бюргербрау». Гитлер уже там. У меня сердце было готово выскочить из груди. Вхожу в зал. Толпа приветственно ревет».

«А потом я говорил два с половиной часа. Я вложил в речь всю душу и сердце. Толпа бушевала. В конце Гитлер обнял меня. В его глазах стояли слезы. Как бы там ни было, я счастлив. Мы прошли сквозь толпу к машине… Гитлер всегда будет на моей стороне». Геббельс был в восторге от Гитлера: «Он говорил со мной три часа… Потрясающе! Я преклоняюсь перед величием политического гения».

В день рождения Гитлера 20 апреля 1926 Геббельс написал ему письмо: «Дорогой и многоуважаемый Адольф Гитлер! Я столь многому научился у Вас! В свойственной Вам дружеской манере Вы открыли мне новые пути и пролили на меня свет… Может быть, наступит день, когда всё рухнет, когда чернь возопит: «Распни его!» Тогда мы все станет твердо и непоколебимо вокруг и возгласим: «Осанна»!

В тот же день он так писал в дневнике о Гитлере: «Ему тридцать семь… Адольф Гитлер, я люблю Вас. Вы великий и простой. Это черты гения».

В августе 1926 г. Геббельс опубликовал письмо в «Фёлькишер беобахтер», в котором он отмежевался от участников совещания гаулейтеров в Ганновере. В том же месяце он писал в дневнике: «Письмо от Штрассера и письмо к нему. Наши отношения дали трещину. Но мы их исправим». 20 сентября Геббельс записал: «Штрассер мне завидует. Иначе нельзя объяснить его неуклюжие выпады против меня. Но я буду хранить порядочность, даже если по его милости протяну ноги».

В середине октября 1926 г. Гитлер неожиданно назначил своего главного соперника в партии Грегора Штрассера руководителем нацистской пропаганды, то есть на пост, которого домогался Геббельс. Последний был этим обескуражен. Но 26 октября Геббельс был назначен Гитлером гауляйтером Берлина.

Нацистская организация в столице Германии была небольшой (тысяча человек на 4-миллионный город). Никто не платил членские взносы. Партийное хозяйство было запущено. Для начала Геббельс исключил 400 членов из 1000. Затем он начал наводить порядок в организации. Главное внимание уделялось привлечению в ряды партии рабочих Берлина, которые в значительной степени симпатизировали коммунистам.

Первый массовый митинг, проведенный Геббельсом в Берлине 11 февраля 1927 г., состоялся в «Фарус-Зеле», в котором обычно выступали коммунисты. Зал был украшен темно-красными плакатами: «Государству буржуазии приходит конец! Мы должны построить новое государство! Рабочие, судьба германской нации в ваших руках!» Плакаты были похожи на коммунистические.

Митинг начался с потасовки между коммунистами и нацистами. В ходе ее дюжина штурмовиков и 75 коммунистов были ранены. По словам Курта Рисса, автора биографии Геббельса, во время потасовки он «спокойно стоял на трибуне со скрещенными на груди руками… Он не пытался укрыться, не изменился в лице, у него не задрожали колени. На штурмовиков это произвело впечатление… Он завоевал их уважение, и с тех пор ему дали прозвище Доктор».

Пока выносили раненных, Геббельс начал речь. Курт Рисс писал: «Его речь звучала в темпе стаккато. Он прошел хорошую школу и за годы почти ежедневных выступлений стал мастером ораторского искусства… Слова лились ровным потоком, а голос, некогда ломкий и лишенный теплоты, обрел новые оттенки и мог выразить любые чувства: презрение, негодование, ярость, боль, горечь… Его речь отличалась от речей Гитлера и других нацистов. Она была рациональной. Он пользовался рубленными фразами. Он становился бесподобным, когда прибегал к иронии и пренебрежению, тогда он хлестал слушателей словами словно бичом. Может быть, ему и не удавалось доводить людей до экстаза, как это делал Гитлер, может быть, они приходили в исступление, но сохраняли толику здравого смысла и Геббельс убеждал их по-настоящему».