Александр Борщаговский - Русский флаг

Невельской устало поднялся по трапу.

- Вас-то нам и надо, голубчик! - бросился к нему навстречу Завойко. Сам господь прислал вас!

- Если это так, - пошутил Невельской, пожимая руки ему, Изыльметьеву и командиру "Оливуцы" Назимову, - то он мог бы позаботиться о лучшей дороге. От озера Кизи мы добрались в Де-Кастри по колено, по пояс в воде и снегу.

Изыльметьев не сводил глаз с Невельского. Невельской очень изменился, постарел. Небольшая лысина делала еще более высоким его чистый, покатый лоб. Проседь перекинулась с висков на густые, падающие книзу усы. В облике его заметна и физическая и нравственна усталость - результат трудных, изнурительных лет борьбы. Но взгляд темных глаз по-прежнему оставался живым и острым.

- Что, очень изменился? - спросил Невельской, поглаживая небритую щеку.

- Да, - признался Изыльметьев, - видно, нелегка слава российского Колумба.

Лоб Невельского прорезала глубокая, тугая складка. Он словно ушел в себя, о чем-то задумавшись.

- Что неприятель, господа? - спросил он, но, почувствовав, что слишком круто перешел на другой, деловой тон, поспешно добавил: - Подумать только: третьи сутки извещен о вашем прибытии, прослышан и о приходе неприятеля, но о последствиях ничего не знаю! Встречаю нарочных, семейства, отправленные вами в Мариинск, - никто ничего толком не знает. Каков неприятель? Число судов? Знаю только из газет, что для уничтожения наших кораблей собрана сильная паровая неприятельская эскадра. Вот и представьте себе мое состояние... Я захватил с собой поручика Попова с подробными картами лимана - и немедля к вам.

Выслушав рассказ Завойко о появлении трех английских судов и перестрелке между "Хорнетом" и "Оливуцой", Невельской задумался.

- Англичане в нынешней компании не раз изумляли нас несообразностью своих поступков, - говорил Завойко так, будто хотел сообщить мыслям Невельского определенное направление. - То, что произошло здесь, превосходит наше разумение. Сильный противник побоялся напасть на нас. Суда на наших глазах ушли из Клостер-Кампа в море. Мы опасаемся какой-нибудь хитрости...

Принесли сухое платье. Невельской быстро переоделся в соседней каюте.

- Думаю, - сказал он, вернувшись, - что уход неприятеля в море не хитрость, а ошибка. Если и хитрость, то ее нетрудно разгадать.

- Неприятель ушел за подкреплением, - предположил Изыльметьев. - Он предпочитает действовать с многократно превосходящими силами.

- Несомненно, - поддерживал его Невельской. - Цель ухода может быть только такова. Другое дело, какое именно судно они отрядили за помощью, где находится английская эскадра и как скоро она придет на помощь нерешительному командиру. Расчет англичан прост: в море мы выйти не можем, - там курсируют их суда, а на подходе новые и, надо полагать, немалые их силы. Ну а лиман... - он сделал паузу, и лукавая улыбка скользнула по усталому лицу, - у них о лимане свое представление, господа. На морских картах англичан и французов на всем протяжении Татарского пролива не показано ни одной гавани. Берег обозначен как сплошь скалистый, неприступный. Сахалин соединен с матерым берегом песчаным перешейком, следовательно, речь по-прежнему идет об обширном заливе, из которого эскадре некуда уйти. Англичане спокойно ждут своего часа...

Изыльметьев спросил, глядя в сосредоточенное лицо Невельского:

- Позволят ли нам льды войти в лиман, прежде чем у Клостер-Кампа появится усиленная эскадра неприятеля?

Невельской не спешил с ответом, еще и еще раз обдумывая все, что касалось плавания в лимане - ветров, извилистого фарватера и очень сильного течения.

- Да-а-а! - сказал он. - Удивительно, господа, как соединяется в англичанах дух предприимчивости, коммерческая энергия с непостижимым ретроградством! Сколько времени снуют их шпионы вокруг Амура, но пока не случится нечто из ряда вон выходящее, пока чести британского флота не будет нанесен ощутимый удар, никто в Лондоне не пошевельнется, чтобы исправить ошибку морских карт. На сей раз и Петербургу, кажется, удалось сохранить наш секрет. - И без видимой связи со всем сказанным обратился к Завойко: - Василий Степанович! Я не видел вашей семьи в Мариинске...

- Они остались на Камчатке.

- Остались?! - поразился Невельской.

- Десять человек детей, мал мала меньше... Куда с ними, Геннадий Иванович, в такую пору, в весеннюю распутицу!

Изыльметьев удивленно посмотрел на Завойко: почему он не говорит главного? И словно предупреждая возможный протест Ивана Николаевича, Завойко добавил: