Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику» - Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

По воспоминаниям редактора «Известий» И.М. Тройского [45] Тройский (Федулов) Иван Михайлович (1894–1985). Журналист, литературный критик. Член ВКП(б) с 1918 г. Участник Гражданской войны, партийный работник. С 1925 г. в «Известиях», заместитель редактора, и. о. главного редактора. В 1931-1934 гг. главный редактор «Известий», одновременно в 1931–1934 гг. редактор «Красной нивы» и «Нового мира» (1931–1937). В качестве главного редактора «Известий» принимал участие в заседаниях Политбюро ПК ВКП(б). В 1932–1933 гг. был председателем Оргкомитета по подготовке 1-го Всесоюзного съезда писателей. Весной 1937 г. был уволен из «Нового мира» за публикацию материалов «врагов народа», работал главным редактором издательства Академии архитектуры и профессором истории литературы в Московском пединституте, в июле 1938 г. был арестован, осужден к 15 годам ИТЛ и 5 годам поражения в правах. Заключение отбывал в тюрьмах и лагерях Воркуты. В марте 1954 г. освобожден и реабилитирован. Позднее работал в ИМ Л И им. Горького. , в 1932 г. специальным решением закрытого Пленума ЦК ВКП(б) «было решено показать на параде Московского гарнизона новую технику: стрелковое, артиллерийское вооружение. В воздух было поднято несколько сот самолетов, в том числе 300 тяжелых бомбардировщиков. В японских ВВС аналогичных бомбардировщиков было 116. Я был очевидцем этого мероприятия. Парад заканчивается. Площадь освобождается. Напряженная тишина. И вдруг мимо трибун проносятся танки новейшей конструкции. У японского военного атташе генерала Хато выпал из рук бинокль. Таких танков во всем мире было пока всего семь штук. Мы на параде показали двенадцать. Это был фурор» {423} 423 Тройский И. М. Из прошлого… Воспоминания. М., 1991. С. 147–148. .

Не меньшее воздействие подобные парады оказывали и на рядовых советских граждан. Студент С.Ф. Подлубный 7 ноября 1935 г. записал в своем дневнике (стилистика и орфография источника сохранены): «Вечером как и прошлый год проводилась военная агитация, военный шовенизм если можно так выразиться т. е. показ нечаянный будто бы показ громаднейших танков проезжающих по центральным улицам… Вобщем в этом году учтены не только крупные масштабы демонстрации учтены также психологические мелочи. Но все это вышло как-то естественно без искусства…» {424} 424 Цит. по: Козлова Н. Н. Советские люди. Сцены из истории. М., 2005. С. 251.

Конечно, сохранялся и скепсис относительно военной мощи СССР. В ходе обсуждения проекта новой Конституции в Горьковской области звучали и такие вопросы: «Откуда и как наша страна знает о том, что по сравнению с другими странами мы в оборонном смысле сильнее других стран» {425} 425 Общество и власть. Российская провинция… Т. 2. С. 435. .

В любом случае, об опасности войны не забывали — в том числе благодаря все той же пропаганде, которая не упускала возможности поговорить о вероятной интервенции. Более того, даже и там время от времени проявлялись «мирные настроения», вызывавшие раздражение партийных кругов. Так, в 1932 г. в «Вечерней Москве» появилась статья, посвященная Оттавской конференции [46] Конференция британских доминионов проходила в Оттаве в июле-августе 1932 г. На ней были заключены соглашения о введении предпочтительных тарифов в торговле между Англией и доминионами. , в которой говорилось, что «создание антисоветского фронта стало настолько трудным делом, что даже… Канада и Англия не могут договориться между собой». В обзоре столичной прессы, подготовленном агитмассовым отделом МК, по этому поводу подчеркивалось: автор статьи «сбивает читателя на вывод, будто угроза военной опасности уменьшается, ослабевает. Абсолютно неверный и вредный вывод» {426} 426 ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 49. Д. 22. Л. 40. .

Место «военных тревог» 1920-х гг., которые, несмотря на роль пропаганды, все же были по преимуществу стихийным явлением, в 1930-е гг. занимает «оборонное сознание» — не только (и не столько) характеристика общества, сколько проект власти, формирование в обществе готовности к войне, причем войне победоносной, войне наступательной.

И пропаганда, и искусство ориентировались на известное высказывание И.В. Сталина: «Нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая “случайность” и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох» {427} 427 Цит по: Чалая 3. Оборонная драматургия (опыт исследования нашей творческой работы в свете задач современности). М.; Л., 1938. С. 3. . И вскоре появляются и «оборонная драматургия», и «оборонная литература», и «оборонный кинематограф» {428} 428 См. об этом: Кулешова Н. Ю. «Большой день»: Грядущая война в литературе 1930-х годов // Отечественная история. 2002. № 1. С. 181–191; Кузнецова М.В. Если завтра война: оборонные фильмы 1930-х годов // Историк и художник. 2005. № 2. С. 17–26; Токарев В. А. Пропагандистский образ будущих войн (советская антиципация кануна Второй мировой) // Проблемы российской истории. Вып. 2. Магнитогорск, 2003. С. 498–534; и др. .