Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику» - Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Даже Политуправление РККА, проанализировав материалы прессы (преимущественно гражданской), специально отметило «запугивание читателей «ужасами химической войны» в результате преувеличения роли и значения отравляющих веществ в будущих войнах и недооценки других средств поражения». По мнению политработников, это «создает благоприятные условия для панического настроения во время войны, т. е. уже заранее определяет успех применения отравляющих веществ нашими будущими противниками, учитывающими психологию масс и не без задней мысли пускающими сейчас в свою печать всяких “химических уток”» и одновременно «отвлекает внимание от некоторых вопросов обороны, не менее важных, чем вопросы противохимической защиты… основным вопросом, подлежащим освещению на страницах гражданской периодической печати должен являться вопрос о трезвой оценке химической опасности без перегиба палки в ту или иную сторону» {364} 364 Цит. по: Кудюкина М. М. Красная армия и «военные тревоги»… С. 159–160. .

Причем (тут уже элемент чисто фантастический, ни в какой реальности или пропаганде не встречавшийся) газы рассматривались как особое, гуманное по сути оружие: «Скоро Англия и Франция пойдут войной на Россию, но народ убивать не будут, а лишь будут усыплять и за это время обезоруживать и убивать коммунистов… Пускают вперед аэропланы, которые выпускают усыпляющие зелья, после чего наши войска обезоруживаются и отпускаются домой… С польской границы Николай Николаевич ведет наступление на пограничные отряды с помощью газа, который на людей не действует, а только оружие приводит в негодность… Уже осаждают Москву, пускают усыпительные газы, и Москва трое суток якобы из-за этих газов уже спала, и у всех коммунистов во время сна отобрали оружие» {365} 365 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 195. Л. 59 об.; Д. 188. Л. 70; Д. 189. Л. 88. .

Более того, народная фантазия заходила так далеко, что предсказала и биологическое оружие, которое в предвоенный период, кажется, всерьез не предполагалось использовать ни в одной армии (секретные японские разработки в этой области, например, относятся уже ко второй половине 1930-х — первой половине 1940-х гг.). Но в СССР уже в мае 1930 г. в одном из районов Омского округа рассказывали о чудесном ребенке, который сразу после рождения потребовал себя окрестить, и в процессе крещения предсказывал, что «в этом году будет самая сильная война, такая война, которая уничтожит весь народ в Советском Союзе (аэропланами, газами, орудьями и ружьями). Кроме того с аэропланов и вообще будут разбрасываться всякие дурные заразные болезни, от которых умрут все мужчины, женщины и дети, но дети пожалуй не все умрут» {366} 366 ЦДНИОО. Ф. 425. Оп. 1. Д. 287. Л. 20. .

Своего апогея «военные тревоги» достигли в 1927–1929 гг., когда буквально вся страна запасалась товарами первой необходимости, а крестьяне придерживали хлеб (что, кстати, повлекло за собой кризис хлебозаготовок, и как результат — знаменитые «чрезвычайные меры», проложившие дорогу массовой коллективизации). Наиболее известная и изученная «военная тревога» относится как раз к 1927 г. {367} 367 О «военной тревоге» 1927 г. см.: Баранов А. В. «Военная тревога» 1927 г. как фактор политических настроений в нэповском обществе (по материалам Юга России) // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 4. М., 2007. С. 175–193; Кудюкина М. М. Запад в представлении российского крестьянства в конце 20-х годов// Россия и внешний мир: диалог культур. М., 1997. С. 60–68; Она же. Война, которой не было: военная угроза 1927 г. // Homo Belli — человек войны в микроистории и истории повседневности. Нижний Новгород, 2000. С. 261–262; Нежинский Л. Н. Была ли военная угроза СССР в конце 1920 — начале 1930-х годов? // История СССР. 1990. № 6. С. 1430; Николаев Л. Н. Угроза войны против СССР (конец 20 — начало 30-х гг. ): реальность или миф? // Советская внешняя политика. 1917–1945 гг. Поиски новых подходов. М., 1992. С. 63–90; Самуэльсон Л. Красный колосс. Становление военно-промышленного комплекса СССР. 1922–1941. М., 2001. С. 47–50; Симонов Н. С. «Крепить оборону страны Советов»: «Военная тревога» 1927 года и ее последствия // Отечественная история. 1996. № 3. С. 155–161; Sontag J. P. The Soviet War Scare 1926–27 // The Russian Review. Vol. 34. N 1. P. 66–77; и др.

Осенью 1926 г., на фоне обострения международной обстановки, в частности ухудшения советско-английских отношений, состоялся очередной призыв в армию, а в ряде губерний (в двух округах Урала, Бобруйском округе, Брянской и Вологодской губерниях) прошла опытная мобилизация.