Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику» - Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Прежде всего, почти никто не сомневался в поражении Советской России [35] Столь же пессимистических взглядов придерживалось и военно-политическое руководство СССР; так, в конце 1926 г. зам. наркома по военным и морским делам М. Н. Тухачевский представил в Совет труда и обороны доклад «Оборона Союза Советских Социалистических республик», который заканчивался выводом: «Ни Красная армия, ни страна к войне не готовы». См.: Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР… С. 65. . Это кажется удивительным, учитывая исход недавней гражданской войны и интервенции, но, тем не менее, в 20-е годы это было именно так. Эйфория 30-х годов — «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории» — в 20-е была совершенно не свойственна большинству населения. Лишь в единичных случаях можно встретить высказывания о том, что «теперь мы отдохнули и не только Польше, а и всей Антанте набьем» (1925) или «довольно, мы теперь отдохнули и можем воевать — или нас побьют, или мы возьмем всемирную революцию» (1927) {356} 356 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 189. Л. 34; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 5. Д. 26. Л. 13. . Характерен повторяющийся мотив «отдыха» — очевидно, после гражданской войны — отражавший состояние страны в целом.

Обычным же был вывод (по-своему соответствовавший духу советской пропаганды): «Война кончится крахом Советской власти, коммунисты будут все перевешаны, и Россия будет представлять из себя западноевропейские колонии» {357} 357 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 189. Л. 71. . Причем это мнение разделяли люди, которых трудно было заподозрить в малограмотности, полной неосведомленности или непонимании происходящего; так, М.М. Пришвин в июле 1928 г., комментируя очередные слухи о войне, писал в дневнике: «…если война, то Россия станет колонией Европы, если свергнут правительство, то всеобщая резня и в конце опять колония» {358} 358 Пришвин М. М. Дневники. 1928–1929… С. 129. .

Даже среди школьников, особенно 1-й ступени, встречались подобные настроения: «Если будет война, то Советской власти будет капут, так как против Советов весь мир»; «Советский Союз очень бедный и не имеет вооружения» {359} 359 Цит. по: Рожков А. Ю. Указ. соч. Т. 1. С. 145. .

Единственным спасением представлялись переговоры и фактическая капитуляция СССР: «Советская власть наполовину упала, из Польши идет Николай Николаевич со своей армией и забрал несколько городов. За границей в скором времени будут переговоры, где решится судьба Советской власти, так как царь за границей признан, и если на переговорах будет признан царь, то Советской власти не будет, и будут служить в церквах по-старому, будут поминать царя и бывшего патриарха Тихона» {360} 360 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 183. Л. 20 об. .

Чаще война представлялась как всемирная, «ибо все капиталистические страны вооружились против большевиков» {361} 361 Там же. Д. 188. Л. 39. , но иногда в качестве ее инициаторов и основных участников выступали русские белогвардейцы, вооруженные и поддержанные Западом, а порой даже перенесенные на территорию СССР с помощью воздушного флота, например, Америки.

Что касается начала войны, то оно представлялось либо в виде наступления поляков на западной границе (или, соответственно, японцев на восточной), либо в виде англо-французского десанта на Черном или Балтийском море. Все эти сценарии были хороши известны, опробованы в ходе гражданской войны, да и вообще представляются самыми логичными. Но наряду с ними существовали и весьма оригинальные представления, связанные прежде всего с развитием военной техники (о чем, кстати, охотно и подробно писала советская пресса). Так, начало войны описывалось «в виде налета аэропланов на Москву, Ленинград и другие крупные города, которые [аэропланы — авт.] разгонят правительство, так что никакой мобилизации Советская власть сделать не успеет» {362} 362 Там же. Д. 180. Л. 96. .

Иногда грядущая война виделась во всех подробностях, как, например, в Сталинградской губернии в сентябре 1925 г.: «Поляки повели наступление на нашу границу с танками, из которых выбрасывали усыпляющий белый газ, от которого красноармейцы засыпали, поляки у спящих красноармейцев проверяли есть ли у них кресты, и у кого есть, того оставляли живыми, а у кого нет — убивали» {363} 363 Там же. Д. 189. Л. 114. .

Вообще химическое оружие, в частности газы, в массовых «сценариях» будущей войны занимало особое место. Это объяснялось как воспоминаниями о газовых атаках времен Первой мировой войны, так и стараниями прессы, которая постоянно писала об ужасах химической войны.