Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

С требованием уравнения в правах всех религий был связан также обсуждавшийся на сейме еврейский вопрос. Он стал объектом внимания общественности Королевства Польского уже в первые годы его существования. Тогда разгорелась дискуссия, были опубликованы брошюры К. Шанявского, С. Сташица, С. Качковского, В. Красиньского, Ю. Вышиньского, В. Лукасиньского. Последний критиковал антисемитский настрой, проявившийся в позиции Красиньского и ряда других публицистов, он требовал равных прав для евреев, допущения их в цехи, профессиональные корпорации. Задачу эмансипации евреев Лукасиньский объединял с решением крестьянского вопроса, с отменой барщины. Указывая на нищету еврейского быта, он писал: «Эпоха изменения жизни евреев в лучшую сторону начнется в нашем крае вместе с эпохой просвещения крестьян». Он видел причину равнодушия евреев к проблемам Польши в отношении к ним польского общества и подчеркивал, что у них не будет любви к родине и гражданских чувств, «пока мы не перестанем выказывать евреям презрение». Такие настроения, действительно, проявлялись в польском обществе, что способствовало изоляции евреев, консервации их отдельного быта. Об этом говорилось на сеймах 1818 и 1820 гг., обсуждались пути преодоления замкнутости еврейского социума. В частности, А.Чарторыский работал над проектом уравнения в правах и постепенной полной ассимиляции многочисленного еврейского населения, которое, как он считал, стало «наказанием для края», захватив все местечки и «всю индустрию» 98.

Насколько мнения оппозиции отличались от позиции правительства в еврейском вопросе, было видно, в частности, из трактовки ими конституционных прав евреев. В отчете Государственного совета сейму 1820 г. обращалось внимание на статью конституции, постановлявшую, что пользование гражданскими и политическими правами не должно зависеть от разницы христианских исповеданий; из этого делался вывод, что к евреям эта статья не относится, а значит, можно запретить им заниматься шинкарством; в то же время прямо противоположный вывод относился к вопросу о воинской повинности для евреев: оказалось, что нераспространение на них статьи о равенстве гражданских прав не мешает призыву их в армию. Что касается позиции парламентариев, выступавших на сейме 1825 г., то они также считали необходимой службу евреев в армии, указывая, что многие из них сами хотят служить, видя в этом «средство, облегчающее продвижение к цивилизации». Но в «Замечаниях» комиссии сейма подчеркивалось также, что евреи должны служить наравне со всеми, а тот факт, что их несправедливо лишают возможности зарабатывать на жизнь, заставляют платить за пребывание в Варшаве, – это нарушение «первой гарантии свободы личности располагать собой». На основе признания равенства прав евреев послы и депутаты предлагали по-новому организовать их быт, они приветствовали отказ от системы кагалов, считая, что иная форма организации еврейского населения облегчит сближение его с польским обществом 99.

На сейме 1825 г., как и на предыдущих сеймах, его участники излагали свою позицию не только в выступлениях с замечаниями, но и в петициях и адресах императору. В них, в частности, содержались жалобы, касавшиеся конкретных нарушений закона, злоупотреблений администрации. Так, специально обращали внимание на паралич всей общественной жизни в Калише в результате роспуска воеводской рады, выступали в защиту прав В. Немоёвского, не допущенного к участию в работе сейма. Все эти моменты, которые могли не понравиться императору, власти старались затушевать и смягчить. С. Замойский, обратившийся как всегда при завершении работы сейма к собравшимся, призвал членов сейма стараться распространять среди жителей Королевства чувство любви к монарху, «чтобы уже с этих пор больше не доходили до нашего слуха горькие упреки по поводу расхождений во мнениях, отсутствия у поляков единства, их своеволия и тому подобного» 100.

По-видимому, «горькие упреки» исходили из уст Александра I, но поскольку на сейме 1825 г. открытого противостояния оппозиции все же не было, царь на этот раз выразил свое удовлетворение и в частных беседах даже возобновил обещания расширить границы Королевства 101. Однако на самом деле сейм окончательно развеял надежды на сотрудничество польской общественности с царской администрацией, стала ясна несовместимость конституционности и самодержавия. Ее осознали обе стороны: недаром после закрытия сейма многие парламентарии демонстративно отказались участвовать в складчине на организацию бала в честь короля, а у близких к трону людей осталось тревожное чувство. Так, Николай I впоследствии подчеркнул, что на сейме 1825 г. не было спокойствия и единства. Атмосфера в польском обществе все более накалялась, а вскоре появились и новые признаки конфронтации.