Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Александр I принял решение по совету консервативного окружения, активно настроенного против либеральной оппозиции. В этом кругу большим влиянием пользовался давний друг и советчик царя сенатор Н. Н. Новосильцев. Он являлся царским комиссаром и советником наместника Королевства, играл первую скрипку в Административном совете, уделяя первостепенное внимание вопросам финансов и просвещения. Новосильцев неоднократно обращался к царю с предложением ликвидировать либо урезать Конституцию Королевства Польского. Он предостерегал, что конституционность, «принципы демократии и республиканизма» привьют «гангрену» всему народу, и он захочет сменить монархическую власть, даже отечески заботливую, на «тираническую и своевольную», но опирающуюся на верховенство народа, то есть на республиканское правление. Так, утверждал он, можно связать себе руки, когда потребуются перемены; поэтому очень важна соответствующая редакция статей конституции, не позволяющая толковать их расширительно. В конце 1821 г. Новосильцев представил Административному совету свои соображения о недостатках существующего в Королевстве законодательства, оставляющего, по его мнению, безнаказанным государственные преступления. В рапорте царю в январе 1822 г. он доказывал, что при желании ничто не мешает установить в крае «правильный порядок»: согласно конституции, король имеет право развивать ее содержание и не обязан представлять проекты законов на утверждение обеих палат сейма 36.

Новосильцева боялись и ненавидели, его считали причастным к воровству и взяткам. Неприязнь вызывал и брат императора великий князь Константин Павлович. Он был главнокомандующим армией Королевства Польского и возглавлял Литовский корпус, сформированный преимущественно из поляков, но активно вмешивался в гражданские дела, в управление Королевством, а с 1822 г. осуществлял гражданскую власть в Литве и Белоруссии. Великий князь отличался грубостью и жестокостью, «дикими капризами». Об этой «врожденной дикости», «дикой вспыльчивости» еще в 1815 г. писал Немцевич, правда, отмечая наличие у великого князя «человеческого сердца». Тогда же и Чарторыский пытался убедить императора в том, что деятельность Константина Павловича наносит вред делу восстановления Польши: «Все, что исходит от Вашего Величества, дышит благостью, величием души и свободой взглядов; слова и поступки Его Императорского Высочества совсем обратного свойства […]. Постоянное присутствие и определенное положение Его Высочества в Польше составляет одно из крупных препятствий для того, чтобы дело Вашего Величества могло там процветать и приносить желанные плоды». «Ни усердием, ни послушанием, – жаловался А. Чарторыский, – не удается его завоевать. Армия, народ, частные лица – никого он не щадит. Особенно конституция дает ему повод для беспрестанных брюзгливых замечаний. Все правила, формы, законы становятся поводом для издевок, и, увы, вслед за словами пошли уже и дела. Великий князь не соблюдает даже армейские законы, которые сам же утвердил. Он непременно хочет ввести телесные наказания и вчера приказал их применить вопреки единодушным возражениям. Словом, это выглядит так, как если бы был составлен план противодействия намерениям В[ашего] Императорского] К[оролевского] В[еличества], чтобы сделать Ваши благодеяния мнимыми, чтобы в самом начале уничтожить успех всего дела». По свидетельству Лукасиньского, великому князю нравилось мучить людей, издеваться над заключенными; в наказание он заставлял выполнять тяжелые работы с грузом гирь на плечах, мог назначить и 100, и 1000 палок солдату или офицеру, что порой кончалось смертью жертвы. Последствием палочной дисциплины, установленной им с целью «как можно скорее уничтожить дух свободы и неповиновения по французскому образцу», стали дезертирство солдат, отставки и самоубийства офицеров. Многих выгоняли из армии без суда и следствия по доносу шпионов, да и сам великий князь не стеснялся читать дневники военнослужащих. Чарторыский называл порядок, установленный великим князем в армии, системой «страха и повиновения»: «не строгости там слишком много, но произвола и оскорблений». Однако его грубость распространялась и на штатских: так, например, он ударил сенатора графа Ходкевича, а некоему мещанину приказал дать 500 палок, предварительно обрив ему голову и брови. По поводу «зверств» Константина Павловича Чарторыский писал Александру I в 1816 г., что они «разрушают общественную безопасность»: «Непосредственное, постоянное, имеющее все влияние, которым он пользовался до сих пор и которое он и впредь будет еще больше оказывать на судьбы страны, внушает мне страх, что бедствия, преследовавшие в течение многих веков мое злополучное отечество, еще не исчерпаны». Чарторыский просил отозвать великого князя из Королевства Польского: это «заставит край возродиться, вновь водворит там порядок и восстановит возможные права; это разрушит центральный пункт критики и оппозиции». Последнее замечание было связано с тем, что политика Константина Павловича провоцировала конфликты и противостояние, в том числе и межнациональное. Как отмечал Лукасиньский, великому князю доставляло удовольствие компрометировать своих подчиненных, особенно военных, натравливать друг на друга русских и поляков: так, в частности, бить поляков палками было приказано именно русским солдатам. В результате «всюду было недоверие», а «старая неприязнь двух народов, живущих теперь вместе и ежедневно общающихся между собой, – писал Лукасиньский, – не только не уменьшилась, но превратилась в ненависть» 37.