Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Так, уже на первом сейме либеральная оппозиция заявила о своей программе конституционализма. Ее активными участниками были издатели либеральной прессы Б. Кициньский и Т. Моравский. Именно на страницах печатных изданий «Газета цодзенна народова и обца», «Кроника другей половы року 1818», «Ожел бялый» развернулась пропаганда либеральной мысли. Деятели оппозиции ориентировались на французский либерализм, вдохновлялись идеями Б. Констана. Они хотели, чтобы поляки с полным правом могли считать себя европейцами. В. Немоёвский писал В. Красиньскому: «Во время сейма я досыта наслушался этих банальных предостережений, что Европа на нас смотрит. Да, может, и смотрит, особенно смотрят народы, имеющие конституцию, но смотрят, достойны ли мы занять место среди них, сумеем ли мы мужественно, постоянно и открыто стоять за дело народов, за конституцию». Оппозиция хотела полной реализации конституции, тех ее «кардинальных принципов», которые, как писал в 1820 г. на страницах газеты «Ожел бялый» посланец от Августовского воеводства Свентополк-Мирский, «великий монарх заложил в качестве краеугольного камня нашего счастья, но которые до сих пор остались неосуществленными или реализованными в совершенно противоположном духе». И не случайно В. Немоёвский, который текст своего выступления, исключенный из «диариуша» сейма, опубликовал в Познани, предпослал публикации эпиграф: «Хотим Конституции, всей Конституции!» 16

Изъятия при опубликовании сеймовых дебатов возмущали оппозицию как факт нарушения свободы печати, а вскоре вопрос о цензуре печати встал еще более остро. В мае 1819 г. протеже великого князя Константина актриса Филис была освистана варшавской публикой, и в ответ городской голова издал распоряжение, запрещавшее такие проявления недовольства в театре. Когда же либеральная пресса потребовала отмены распоряжения, выступив против произвола властей в защиту свободы мнений, «Газета народова цодзенна и обца» была закрыта решением администрации. Более того, наместник поручил Правительственной комиссии вероисповеданий и общественного просвещения «принять все меры, какие признает необходимыми, для пресечения злоупотреблений свободой печати, адресуясь к прежнему польскому законодательству и установлениям правительства Княжества Варшавского». На основе распоряжений наместника летом 1819 г. цензуру распространили на всю периодику в качестве временной меры – до принятия закона о злоупотреблении свободой печати. Также по приказу наместника Правительственная комиссия внутренних дел и полиции издала в июле 1819 г. постановление, запрещавшее типографиям печатать все то, что содержит «политические материалы», а спустя несколько дней сам Ю. Зайончек довершил дело введения цензуры, наложив запрет на публикацию «произведений всякого рода». К таким произведениям относилась вся историческая литература, так как исключались всякие воспоминания о давней Польше, ее территории и границах, о могуществе польского государства. Министр вероисповеданий и общественного просвещения С. К. Потоцкий и государственный советник С. Сташиц не поддерживали эти меры, но под давлением наместника были вынуждены подписать постановление. Вскоре жертвой цензурного запрета оказалась газета «Кроника другей половы року 1818», пришедшая на смену закрытой властями «Газете цодзенной народовой и обцей». Поэтому борьба за свободу печати стала одним из главных пунктов программы, которую либералы готовили для предъявления на следующем сейме и которую популяризировал «Ожел бялый» – очередное новое издание редакторов «Кроники», избравших девиз «Право и правда» 17.

В новой газете, быстро ставшей популярной, наряду с обзором международного положения, которое характеризовалось развитием революционных событий в Европе, печаталась информация о внутренней жизни Королевства Польского, публиковались письма с мест. Сообщалось, в частности, о ходе выборов на будущий сейм, о заявлениях избранных представителей народа. Все они были полны изъявлениями благодарности монарху. Так, во время выборов в Ленчице К.Лесевский, назначенный маршалком сеймика, «представил безграничную доброту Великого Александра, короля и императора, который, своей мощной рукой подняв павшую и стертую с карты европейских держав Польшу, вновь поставил ее в ряд существующих королевств». Затем маршалек разъяснил участникам сеймика «обязательства, какие на них накладывает конституция, этот драгоценный дар благороднейшего монарха». Избранный же на сеймике ленчицкий посол В. Шоловский подчеркнул, что «Александр начал господствовать над сердцами поляков раньше благодеяниями, чем скипетром». В это же время на торжестве в Плоцке, где праздновали именины наместника Ю. Зайончека, прозвучали стихи, отрывки из которых были присланы в газету для публикации; в них выражалась уверенность, что одно «мановение великого Александра объединит соплеменников, не сломленных ужасными несчастьями». С этими стихами перекликались строки «Кантаты в ознаменование годовщины создания Королевства Польского», отмечавшейся летом 1820 г. Пение солистов и хора сочеталось с мелодекламацией, текст кантаты был написан Ю. Брыкчиньским, одним из либеральных издателей газеты «Ожел бялый», и отражал упование на воссоединение польских земель царем: