Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Хотя Александр I сохранил благожелательное отношение к полякам, не всё происходившее на сейме ему понравилось. 8 ноября 1818 г. министр -государственный секретарь Королевства Польского И. Соболевский писал из Петербурга, излагая «мысли и замечания» государя: нужно ограничить рамки использования статьи 154 Органического статута о национальном представительстве; эта статья не дает сейму права «читать правительству нотации по поводу его действий или упрекать его, а позволяет только выразить свое мнение на предмет сделанных сейму представлений». По мнению царя, члены сейма не должны были забывать, что правительство подотчетно лишь монарху. Позже он заметил, что вообще о конституции может судить единственно сам ее источник. В свете такой позиции царя закономерным было распоряжение, данное наместником Зайончеком секретарю сейма А. Сярчиньскому, при публикации «диариуша» сейма (то есть протоколов ежедневных заседаний) исключить все острые критические выступления, а также те петиции, что были отклонены государем. Среди прочих не была опубликована и речь В. Немоёвского, который на сейме клеймил все нарушения конституции, выступив как ее пламенный защитник: «Конституция, – заявил он, – это священный огонь народа. Мы, представители народа, являемся хранителями этого огня, горе тому сейму, который позволит ему угаснуть. Конституция – наше политическое Евангелие. Представители народа обязаны следить, чтобы ее кардинальные принципы ни в чем не были нарушены». Между тем права эти постоянно нарушались, что констатировали и лояльные монарху политики. Так, Ю. У. Немцевич, указывая на превышение властями своих полномочий, писал: «В мире думают, что у нас есть законы, а у нас есть только приказы». Еще в 1816 г. он отмечал в дневнике, что конституция существует «лишь для газет и похвальбы перед целым светом, будто мы любим либеральность и свободы», и признавался в «грустной мысли» – «помнить, что наша судьба и все наше существование зависит от одного человека» 13.

Однако Немцевич сохранял свои мысли для себя и узкого круга друзей, либералы же, напротив, стремились привлечь к этим вопросам внимание широкой общественности, и «Политический катехизис для Польши», несомненно, вышел из-под их пера. Либеральная оппозиция Королевства Польского по своему характеру отличалась от оппозиции, существовавшей в XVIII в. в Речи Посполитой и в начале XIX в. в Княжестве Варшавском. Ее ядро на сейме 1818 г. составили калишане братья Немоёвские – Винцентый и Бонавентура, А. и Г. Бернацкие, Ю. Качиньский, а также Ш. Вишневский и братья С. и Ф. С. Гавроньские из Августовского воеводства, Ю. Годлевский из Мариамполя, Д. Крысиньский от Варшавы, Ф.Гжимала и другие. Они смотрели на сейм как на полноправный законодательный орган, гарантированный конституцией, и стремились через него осуществить право общества на участие в определении курса дальнейшего развития страны. Б. Немоёвский настаивал на том, чтобы сейм занимался не только гражданскими и уголовными законами, но и всеми основными сторонами жизни Королевства Польского – финансовыми, экономическими, военными и прочими проблемами. Он указывал, что нужно обратить внимание государя на самоуправство администрации, которая распоряжалась казной, вводила налоги и подати, игнорируя сейм, наместник же издавал рескрипты даже без участия Административного совета. В. Немоёвский, отвечая на упреки маршалка сейма В. Красиньского, подчеркивал, что именно самоуправство министров наносит ущерб дарованной императором конституции, которую необходимо защищать от малейших, даже самых незначительных нарушений 14.

Характерно, что в своей критике либералы старались отделить монарха от его окружения. В известной мере такой настрой общества отразился в брошюре А. Кожуховского, где автор по горячим следам дал анализ работы прошедшего сейма и наметил дальнейшее направление борьбы за конституционные права. По его мнению, необходимо было соблюдать уважение к царю и его министрам, в то же время защищая конституцию, вскрывая все нарушения конституционных прав. Кожуховский высоко ценил данную императором России конституционную хартию, так как она, в отличие от конституции Княжества Варшавского, составленной Наполеоном, обладала действительной силой, а не ограничивалась пустыми декларациями. Отмечая, что ни сам царь, ни его наследники не могут менять конституцию, он видел в ней «святой залог Творца нации, узы, соединяющие правительство с подданными», и подчеркивал, что «все обязаны с уважением смотреть на этот священный принцип. Как только самому малейшему нарушению будет дана поблажка, подстрекатели с легкостью приступят к более важным» 15.