Леонид Горизонтов - Парадоксы имперской политики - поляки в России и русские в Польше (XIX — начало XX в.)

Польский материал имеется в новейших опытах обзора национальной политики Российской империи. К числу первопроходцев принадлежал В. С.Дякин, статья которого, извлеченная из архива историка, была опубликована вскоре после его смерти. Материал этого автора вошел также в коллективную монографию, замысел которой, правда, предполагал преимущественное внимание к политике советского периода и современным процессам в области национально–государственного строительства. Полностью имперскому периоду посвящен другой коллективный труд — о системах управления национальными окраинами. Последние нашли отражение и в выходящем с 1996 г. многотомном словаре–справочнике «Государственность России». По информационной насыщенности названные издания значительно превосходят учебные пособия Н. П.Ерошкина и развивают намеченный этим историком компаративный аспект. Однако стремление представить все многообразие регионов Империи не подкреплено пропорциональной проработкой материала по калсдому из них. Применительно к бывшим землям Речи Посполитой это, пожалуй, особенно заметно. Полное незнание польской историографии и фрагментарное знакомство со старой отечественной литературой предмета, а также первоисточниками приводит не только к отдельным фактическим неточностям, но и к более серьезным качественным потерям 18. Польские сюжеты затрагивают специалисты по этнографии и исторической демографии 19.

Еще одной примечательной чертой 90‑х гг. является расширение географии исследований (раньше они концентрировались преимущественно в Москве). Следует отметить благотворную роль Комиссии историков России и Польши, под эгидой которой состоялись две большие конференции в Казани («Польские профессора и студенты в университетах России (19 — начало 20 в.)», 1993 г. и «Польская ссылка в России 19–20 веков: региональные центры», 1997 г.). Упомянем также конференции в Петербурге по истории диаспор в России и Уфе — «Историко–культурные связи Башкортостана, России и Польши» 20. Внимание исследователей из Брянска и Твери привлекла богатая публицистика по польскому вопросу 21.

В нарушении цеховой замкнутости исследований и их децентрализации видятся как положительные, так и тревожные моменты. Не обремененным цеховыми традициями ученым легче обращаться к новым темам, развивать самостоятельную точку зрения. В то же время слабость страноведческой и историографической подготовки не может не снижать профессионального уровня исследований. Приветствуя разработку краеведческих сюжетов, нельзя не сказать о необходимости использования ценного местного материала для решения проблем, лежащих за пределами краеведения. Острая потребность в координации побудила А. Н.Горяинова и автора этих строк подготовить библиографию российских работ на польские темы, увидевших свет в первой половине 90‑х гг. 22.

Уже сейчас можно достаточно уверенно прогнозировать, что изучение связанных с Польшей исторических сюжетов будет вестись в нашей стране преимущественно в русле россиеведения, а также украи–нистики и белорусистики — по мере становления последних в качестве особых областей гуманитарного знания. Определенная перекличка с этими тенденциями уловима в современной польской историографии, где собственно «польский XIX век» отошел на второй план, уступая место широкой разработке истории России, Украины, Белоруссии и Литвы.

В изучении национально–освободительного движения между польскими и российскими историками, начиная с 50‑х гг., сложилось самое тесное сотрудничество, имеющее известное продолжение и сегодня, например, в совместном обсуждении проблематики национальных стереотипов. Однако сказать только об этом сотрудничестве — значит почти ничего не сказать о польской историографии как таковой. Ее судьбы сильно отличаются от путей развития отечественной науки. Я. Матерницкий датирует начало научной разработки периода после разделов Речи Посполитой примерно 1900 г., связывая ее с обращением к архивным материалам. Согласно С. Кеневичу, к 1914 г. «научная история… заканчивалась на Ноябрьском восстании», а в канун второй мировой войны приблизилась к Январскому восстанию. Пионерами в деле изучения XIX в. были ученики профессора Львовского университета Ш. Аскенази 23.

Между мировыми войнами, когда в Советском Союзе историки были вынуждены подчиниться тоталитарному диктату, в получившей долгожданную независимость Польше историческая наука переживала свой расцвет. Правда, это было еще и время расцвета антироссийских настроений, олицетворением которых явился Я. Кухажевский. Подобно А. Краусгару и Ю. Качковскому, он получил юридическое образование в Варшаве и там же, занимаясь адвокатской практикой, приступил к разработке погибших впоследствии архивных материалов. В когорте варшавских историков, публиковавших свои исследования в начале XX в. и продолживших научную деятельность в межвоенный период, именно Кухажевскому, пожалуй, принадлежит пальма первенства по степени влияния на национальную и западную историографии. «Некоторые его взгляды обнаруживают сходство с позднейшими работами западноевропейских и американских историков России», — пишет А. Шварц, особо отмечая тезисы о принципиальном отличии русской культуры от европейской, а также извечном русском национализме и экспансионизме. Своей ролью Кухажевский обязан главным образом обширному труду «От белого к красному царизму», в котором видное место отведено политике самодержавия на польских землях 24.