Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Особенно был памятен для москвичей «великий пожар» от Всех Святых, происшедший летом 1365 года. В том же году, красочно пишет летописец, был пожар в Москве, загорелась церковь Всех Святых, и оттого погорел весь город Москва – и посад, и Кремль, и Загородье, и Заречье. Было тогда жаркое время, великая засуха и зной, да к тому же началась великая буря с ветром: головни бросало за десять дворов, а буря кидала бревна. Один двор люди погасят, а где—нибудь через десять дворов и в десяти местах загоралось. Поэтому люди не могли погасить, не успевали не только дворы и строения спасать, но и имущества никто не успевал вынести; настиг пожар и все погубил, все пожрал огонь и пламенем испепелил. Так за один или за два часа погорел весь город без остатка. Такого пожара раньше не было. Он называется великий пожар, что от Всех Святых. [678]Другое известие поясняет, что церковь Всех Святых стояла в Чертолье, как назывался глубокий овраг с ручьем в районе современных Кропоткинских ворот. В течение 30 с лишним лет в Москве было 5 больших пожаров, а о скольких пожарах, своевременно потушенных и оставленных летописцем без внимания, мы не знаем»

Другим страшным бедствием, опустошавшим Москву, были эпидемии. Современникам больше всего запомнился «великий мор», погубивший множество людей. Он принесен был по Волге «с низу» в Нижний Новгород, оттуда перекинулся в Коломну, из Коломны в Переяславль Залесский, а на следующий год (1364) появился в Москве и во всех московских волостях. В Переяславле в иной день умирало 20–30, порой 60 и 70 человек, «а таковы дни бывали – поболе ста человек на день умирало». Страшная болезнь, несомненно, чума восточного происхождения, описана летописцем следующими приметами. «А болезнь была такова: сперва как рогатиной ударит за лопатку или против сердца под грудь, или между крил (т. е. на спине), и разболеется человек и начнет кровью харкать и разобьет его огнем и потом бывает пот, потом дрожь его возмет, и так полежав в болезни иные один день, другие два дня, а иные три дня, умирают. А прежде мор был, кровью харкая умирали. Потом железою разболевшись умирали, так же полежав два или три дня. Железа же появлялась не одинаково: у одного на шее, у другого на стегне (бедре), у третьего под пазухою, у иного под скулою, у иного за лопаткою. Увы мне, восклицает далее москвич, записавший эти слова, как могу рассказать о той грозной беде и страшной печали, бывшей в великий мор… Плакали живые по мертвым, потому что умножилось множество мертвых, в городе мертвые, и в селах и в домах мертвые, и в храмах и у церквей мертвые. Много мертвых, а мало живых». [679]

Мор перебросился и на другие города. Люди мерли десятками и сотнями в Твери, Суздале, Кашине и других городах. Этот великий мор, грозной волной прокатившийся по русским городам, надолго оставил о себе память у русских людей и служил своего рода памятной датой.

Тяжелыми испытаниями для Москвы были две «литовщины», как современники называли походы литовского великого князя Ольгерда на Москву. Наступление на русские земли литовских князей в середине XIV столетия сделалось угрожающим. После захвата Ржевы и Брянска литовские владения сомкнулись с границами Рязанского и Тверского княжеств. Смоленское княжество оказалось почти в литовском окружении.

К середине XIV века литовские владения стали подходить непосредственно к московским рубежам. Мелкие русские княжества в верховьях Оки быстро делались вассалами литовского великого князя, в то время замечательного полководца и политика Ольгерда Гедиминовича. Он не столько силой, говорит о нем летописец, сколько умением воевал.

Уже в княжение Симеона литовский великий князь осаждал Можайск, сжег посады, но города не взял. С этого времени начались изнурительные «литовщины» – непрерывные военные столкновения на протяжении ряда лет. Все недовольные действиями московских князей обращали свои взоры в сторону Литвы; наоборот, враги Ольгерда искали помощи в Москве.

Предприняв свой первый поход на Москву, Ольгерд действовал так скрытно, что в Москве очень поздно узнали о приближении литовского войска. Тотчас же были разосланы грамоты по городам для сбора рати, но войска не подоспели сойтись из отдаленных мест. Тем временем Ольгерд вошел в московские пределы и ознаменовал свое движение пожарами и грабежами, «порубежнаа места жечщи, сечи, грабити, палити, пленити». Он дошел до реки Тростны к востоку от Волоколамска и тут разбил московский сторожевой полк (21 декабря 1368 года). Отсюда Ольгерд поспешил к Москве.