Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

О Тохтамышевом разорении говорилось уже выше. Спустя четверть века, в 1409 году, Москва испытала новые разорения от татар. Современные летописцы не скрывают, что успех нового татарского нахождения в немалой степени зависел

от неумелой и излишне доверчивой политики Василия Дмитриевича: татары «яко волцы ухитряюще покрадают нас». [690]

Татарский набег был хорошо подготовлен князем Едигеем, тщательно скрывавшим свои замыслы и даже помогавшим Василию Дмитриевичу во время его трехлетней войны с Витовтом. Едигей вел двуличную политику и посылал свои войска на помощь московскому князю, желая возможно дольше продлить распри между русскими и литовцами, «да не вскоре устраяють мира». Замыслы Едигея стали известны в Москве, и одному московскому боярину поручено было сообщить о движении Едигея, но последний перехитрил великого князя, задержал боярина и поспешно пошел к Москве. Известие о приближении татарского войска пришло в Москву тогда, когда враг уже находился поблизости от города («близ сущу града»). Великий князь тотчас же покинул город вместе с княгиней и детьми, направившись в Кострому. Часть горожан бежала из города, где начались разбои и грабежи. Смятение еще более усилилось, когда были зажжены посады, чтобы очистить место вокруг стен Кремля, так как строения помогали врагам скрываться за ними. Люди бегали и кричали, а пламень огненный подымался к небесам с громом, пишет об этом летописец.

В пятницу (1 декабря) [691]к вечеру под городскими стенами показались татарские полчища. Они расположились лагерем в некотором расстоянии от Кремля, а сам царь остановился в селе Коломенском. Едигей хотел зимовать под городом, чтобы овладеть Кремлем, и потребовал от тверского князя прийти к нему на помощь с пушками. Тверской князь сделал вид, что идет к нему на помощь, но дошел только до Клина и повернул обратно. Дело решила смута в самой Орде. Один ординский царевич внезапно напал на Сарай и чуть не захватил самого хана, который спешно послал за Едигеем, призывая его немедленно вернуться домой. Воспользовавшись общим смятением, Едигей взял с москвичей большой выкуп и освободил Москву от осады.

Каменный Кремль на этот раз выдержал испытание, но московские посады были разорены. Жалостно было видеть, говорит современник, как чудные церкви, которые были созданы многолетними временами и высокими зданиями украшали величество града, в один час загорались пламенем, а величество и красота града, чудные храмы, от огня погибли. В тот час было страшное время, люди бегали и кричали, а великое пламя с громом поднималось на воздух, тогда как город был в осаде от беззаконных иноплеменников. [692]Разорение «Едигеевой рати» особенно коснулось московских посадов и окрестностей. Едигей простоял под городом 3 недели и отошел 20 декабря.

Едигеево нашествие было страшно не только для Москвы, но и для других русских городов. Татарские отряды взяли и разорили Переяславль Залесский, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верею, Нижний Новгород, Городец. Много народу замерзло, спасаясь от татар бегством, потому что зима 1409 года была студеной, со многими метелями и ветрами.

В 1415 году «погоре град Москва». В том же году (7 июня) москвичи видели затмение солнца («изгибе солнце и скры луча свои от земли в 4 час дни… и звезды явившася яко в нощи»). Суеверные люди считали это небесное «знаменье» предостерегающим знаком грядущих опасностей, особо отметив, что оно случилось в 26–й год великого княжения Василия Дмитриевича.

Страшнее пожаров был великий мор, который начался в русских городах в 1417 году. Люди мерли в Новгороде, Пскове, Твери, Дмитрове, в Москве и во многих других местах. Многие села и городские посады окончательно запустели, богатые дворы стояли пустыми, здоровые едва успевали погребать мертвых. Признаки болезни были примерно такими же, как и в великий мор середины XIV века. И столь велик был мор, пишет летописец, что живые не успевали мертвых погребать, не хватало здоровых, чтобы обслуживать больных, но один здоровый обслуживал десятерых больных, и многие дворы были пусты, а в иных по одному человеку осталось, а где и один ребенок. [693]Великий князь избегал жить в Москве и пребывал в подмосковных селах. Болезнь свирепствовала в Москве («на Москве начался мор злее первого») и унесла в могилу нескольких представителей княжеского дома. Одновременно умерли три сына Владимира Андреевича Храброго (Ярослав, Василий, Семен). Умер и младший брат великого князя Петр Дмитриевич.