Эдуард Просецкий - Искушение Агасфера

Как только мокрый, тяжело дышащий Агасфер с драгоценной ношей поднялся на обрыв, из глубины сада явилась его любимая в легкой льняной тунике, расшитой золотом.

– Агасфер, – с кокетливой укоризной проговорила она, словно они были хорошо знакомы. – Что привело тебя к нам?

Она взяла платочек из его рук, ловко выкрутила и повесила сушиться.

– Я… проходил мимо, госпожа… – растерялся Агасфер, у которого от соприкосновения с ее проворными пальчиками восстала плоть, отчего он покраснел и согнулся.

Теперь он увидел у крыльев ее точеного носика россыпь мелких веснушек, что бывает у женщин с очень белой кожей, а сильные медные волосы прихотливыми локонами ниспадали на округлые плечи; стройную мраморную шею охватывало жемчужное ожерелье.

– Отчего же ты не проходил мимо целую неделю? – весело сощурила она свои изумрудные глаза.

– У меня были дела, госпожа…

– В прошлый раз, когда ты смотрел на меня, твой взгляд излучал любовь. Меня все любят. Я уже записала тебя в свои поклонники, а ты исчез! – нахмурилась она.

– Я все время думал о тебе, госпожа…

– Да не называй меня госпожой! – топнула она маленькой ножкой в украшенной бисером сандалии, и на щиколотке ее зазвенел серебряный браслет с подвесками. – У тебя греческое имя и, судя по твоей осанке и благородству черт, – высокое происхождение.

– Так и есть, – скромно отозвался Агасфер и принялся скомканно и не совсем внятно пересказывать историю своего рода, понимая, что вопреки наставлениям Иосифа робеет перед красавицей и совсем не выглядит победителем.

Девушка слушала его рассеянно, то и дело бросая тревожные взгляды в сторону дома; лишь однажды, при упоминании об Александрии, томно прикрыла глаза, вздохнув: «Ах, Александрия… А у вас тут такая скука…»

Лишь закончив рассказ, Агасфер спохватился и, вспомнив свой предыдущий мужской опыт (женщины любят ушами), заговорил горячо и убежденно:

– Губы твои, как лепестки роз, госпожа. Бедра твои как колонны храма Иерусалимского, греческий мрамор не сравнился с белизной твоей шеи… Твои уши как розовые раковины морские, отливающие перламутром…

– Твое красноречие говорит о твоей образованности и тонком вкусе, – с улыбкой поощрила красавица. – Называй меня просто по имени.

– Я… не знаю твоего имени, госпожа, – признался Агасфер.

– Как?! – гневно вскинула она бровки. – В прошлый раз я назвалась, а ты даже не запомнил?! Убирайся прочь!

Незряче скатываясь с обрыва, он готов был разбиться насмерть, как вдруг до него долетел ее хрустальный голосок:

– Меня зовут Эсфирь!

Вечером его, безутешного, как всегда успокаивал добрый многомудрый Иосиф:

– Ах, Агасфер, Агасфер, – глухо говорил он, тиская в кулаке бороду. – Ты перетоптал всех доступных женщин Иерусалима, но так и не научился понимать женскую душу.

– Она совсем не похожа на смиренных дочерей Иудеи, – заметил Агасфер, как бы оправдываясь.

– Александрия… – пояснил Иосиф. – Там совсем другие нравы…

– Лучше бы мне умереть, – отчаивался Агасфер.

– Напротив, тебе надо жить и радоваться! – возразил сапожник. – Если женщина пожаловалась на скуку – это верный намек, чтобы ты за ней поухаживал. Если она обиделась, что не запомнил ее имени – значит, ты ей не безразличен…

– Но у нее много поклонников, – перебил Агасфер.

– А когда много – значит, никого в сердце, – засмеялся Иосиф.

– Я видел все это, – говорил ткач Самуил, возлегая с бокалом вина за триклинием в доме Мардохея и степенно оглаживая смоляную бороду. – Это было в Бетании, на берегу Иордана, где крестил Иоанн. Я шел на торжище в храме Иерусалимском и собственными глазами видел, как Иоанн узнал идущего к нему Иисуса и сказал: «Вот жертвенный Агнец, который берет на себя грех мира! Это о Нем я говорил: «Идущий за мной стоит выше меня, потому что Он существовал еще задолго до меня».

– Этот сумасшедший Иоанн – главный враг Закона, – недовольно заметил Мардохей. И, подставив свой наполненный бокал напросвет солнечному лучу, со смаком произнес: – Какая глубина цвета, истинный рубин… А какой букет… Знакомый грек доставляет мне его прямо с Кипра.

Вино было жидким, подкисшим, и Агасфер не сомневался, что его изготовил из местной лозы не слишком искусный винодел.

Незадолго до этого, прежде чем пригласить гостя к столу, Мардохей с гордостью водил Агасфера по своему новому жилищу (его дальний родственник Самуил отдыхал в одной из комнат после паломничества к Иисусу), покрикивая на прислугу и безудержно расхваливая это просторное, но безалаберно спланированное строение, захламленное домашним скарбом: казалось, новоселы наспех побросали в нем вещи, так и не найдя всякому предмету своего места.