Эдуард Просецкий - Искушение Агасфера

– А я бедовый был, к тому времени тюремные университеты прошел, взят был на скоке [2] Кража со взломом (уг. жарг.) Верке путевое колечко подарить. Хороша была, лярва… Прямо как в книжке написано: «В ее тонкой девичьей фигуре… в одностороннем порядке… наблюдалась пышная грудь…»

– Какой он был, этот Миркин? – деликатно возвращаю я разговор в нужное русло.

– Да какой… – Петр Степанович задумывается, вспоминая далекое прошлое. – Большей частью смирный, терпеливый… Чуть что – извиняется… Не ел вообще, свою пайку братве отдавал. Мы его Христосиком прозвали, такое у него было погоняло…

– Вам доводилось с ним беседовать? – интересуюсь я, угощаясь крепким чаем с малиновым вареньем и свежей домашней выпечкой, которую специально для гостя-журналиста готовила дочь Плешакова Лидия Петровна.

– Понятное дело, – отвечает Петр Степанович. – Я его про подпольщиков-троцкистов расспрашивал, вместе с которыми он антисоветчиной занимался, а он все больше про божественное: любите, мол, друг друга, Бог есть любовь… Умственный был мужчина, ничего не скажешь. А потом его увели, и с концами… – Плешаков удрученно разводит руками. – Скорей всего, кокнули его в лубянском подвале, не дожил до суда над правыми уклонистами…

От Плешаковых я вышел с двойственным чувством: приоткрыв очередную завесу тайны над Миркиным-Агасфером, я получил больше вопросов, чем ответов.

Согласно легенде, Агасфер во время страдальческого пути Иисуса Христа на Голгофу под бременем креста отказал Ему в кратком отдыхе и издевательски бросил в Него камень. За это ему самому отказано в упокоении смертью, и он был обречен на вечные скитания, дожидаясь второго пришествия Христа, который один мог снять с него зарок.

В легенде этой, по-видимому, отразилось и негативное отношение части христиан к евреям – убийцам Христа и осквернителям «завета с Богом». Евреям, на века лишившимся родины и вынужденным странствовать по свету.

Агасфер – это враг Христа, но в то же время свидетель о Христе, грешник, пораженный таинственным проклятием.

Наш религиозный философ С.С. Аверинцев вполне справедливо отмечает, что структурным принципом легенды об Агасфере является двойной парадокс, когда темное и светлое дважды меняются местами: бессмертие, желанная цель человеческих усилий, в данном случае оборачивается проклятием, а проклятие – милостью (шансом искупления).

Легенда о Вечном Жиде становится достоянием литературы с XIII века. По рассказу английского монаха Роджера Уэндоверского, вошедшему в «Большую хронику» (ок. 1250 года) Матвея Парижского, архиепископ, прибывший в Англию из Великой Армении, уверял, что лично знаком с живым современником и оскорбителем Христа по имени Картафил. Якобы он покаялся, крестился, принял имя Иосиф и ведет жизнь аскета и молчальника, отвечая только на благочестивые вопросы паломников; при встрече с Христом ему было 30 лет, а теперь он каждое столетие возвращается в этот возраст.

Появление Агасфера – высокого оборванного человека с длинными волосами – в 1603 году засвидетельствовали горожане Любека, в 1642 году он приходил в Лейпциг, его видели в Шампани, Бове и других европейских городах.

Однако, к сенсационному заявлению А. Н. Кулагина я бы отнесся с осторожностью, учитывая, что фигура Агасфера носит сакральный характер, являясь персонифицированным воплощением идеи греха и его искупления страданием – при посредстве нравственных установлений Господа Нашего Иисуса Христа.

К началу XX столетия практически во всех христианских странах церковь, многие годы до этого определяющая общественную, интеллектуальную и духовную жизнь общества, утратила свои позиции. Вместе с этим, как ни прискорбно, на обочине европейской культуры оказалось и само учение Христа, ранее способствовавшее ее формированию и развитию (чего стоят, к примеру, хотя бы живописные полотна и скульптурные изображения великих мастеров прошлого, созданные на библейские сюжеты). Отчасти именно этим, на мой взгляд, можно объяснить общеевропейский духовный кризис первой половины XX века. Две мировые войны, большевистская революция в России, деспотические диктатуры Сталина и Гитлера едва ли состоялись бы, будь в сознании европейцев активное христианское начало. Едва ли антигуманные, языческие по сути своей, доктрины большевиков и нацистов имели бы успех у христиански настроенных народов; и не случайно тоталитарные режимы всегда стремились искоренить христианскую церковь или, по крайней мере, подчинить ее своему влиянию.