Виктор Баранец: Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Недавно я встречался с английским журналистом, который обещал мне помочь в сборе информации по нашему танку T-80U, таинственным образом оказавшемуся в Англии, где его уже пытаются продать по объявлению в журнале. Объявление об этом соседствует с сообщениями о продаже коккер-спаниеля и старинных марок…

Когда мы с Ником сидели в кафе на Цветном бульваре, в зальчике не было ни души. И вдруг сзади подсел человек с радиотелефоном, который чуть ли не дышал мне в ухо…

С неуклюжей наружкой и с «хвостами» мне спокойнее живется. Они посоветовали мне ходить гулять только с моей догиней Шерри. Собака что-то вроде личного телохранителя. Один раз мы с ней забрели в овраг возле церкви. У меня в кармане был радиотелефон сына. Звонок. Знакомый голос рекомендует: «Пожалуйста, гуляйте на виду».

Не так давно ехал в издательство на «левой» машине, водитель которой «случайно» оказался кадровым офицером одной спецслужбы. Он сам признался мне в этом. Я его погонял по фамилиям знакомых генералов-разведчиков. Все точно. Он спросил у меня: «Вы сегодня надолго задержитесь?» «До ночи буду там», — отвечаю. «Жаль, — сказал водила, — а то мог бы назад подбросить». Спасибо, что хоть не на тот свет…

Иногда, случается, даже выполняем частные просьбы друг друга. Однажды мне позвонили домой эти ребята и попросили хоть в субботу и воскресенье никуда по Москве не мотаться — отдохнуть хотят. Я послушался. В свою очередь, я попросил их обратить внимание на то, что иностранная разведка буквально озверела, собирая информацию о разработках химического и биологического оружия в России, а также о запасных пунктах управления Ракетными войсками стратегического назначения…

В морозный и солнечный февральский день явился я на улицу Партизанскую — в военкомат Кунцевского района, чтобы напомнить государству о причитающемся мне за тридцать с гаком лет службы миллионе триста.

Почти рота молодых и старых запасников толпилась и гомонила у двери пенсионного отдела. Поговаривали, что с 1 марта президент и правительство якобы намереваются срезать какие-то пособия военным пенсионерам, и потому люди спешили отхватить свое.

Панический слух быстро разлетелся по округе, и потому уже долгое время огромная толпа пенсионеров еще до восхода солнца собиралась под дверью военкомата. Образовалась еще не забытая легендарная советская очередь, пошел гулять по рукам и до боли знакомый длиннющий список, в который каждый страждущий обязан был внести свою фамилию. Я тоже сделал это.

Среди запасников, как и среди кадровых, всегда найдется свой Теркин. Сразу вычислив во мне новичка, мужичок в камуфляжной военной куртке и унтах спросил у меня на весь коридор — да так, что сразу наступила тишина:

— Если вы первый раз, то можно без очереди — вот на двери для вас объявление…

Толпа дружно расступилась, но хитрые ухмылки на лицах выдавали какой-то подвох. Я все же шагнул к двери и, неспешно надев очки, прочитал на листке текст: «По вопросам захоронения и кремации пенсионеров Министерства обороны обращаться по телефону…»

— У меня есть время, а если кто торопится — могу пропустить, — сказал я Теркину в камуфляже под взрыв дружного мужского смеха.

Меня записали сто пятьдесят четвертым.

Спешить было некуда. И я почему-то поймал себя на мысли, что в этой очереди даже приятно быть самым последним…

Появившийся военкоматовский капитан объявил, что в комнате № 304 можно выписать удостоверение ветерана Вооруженных Сил. Я поднялся на третий этаж и вновь встал в очередь. Среди седых запасников от двери к двери шустро шныряли пацаны с медкартами — призывники проходили комиссию. Для них дорога в армию только начиналась…

Навстречу пробежал долговязый и тощий пацан с медкартой. Он был чем-то похож на меня в молодости. Я оглянулся. И увидел, что парнишка тоже остановился и смотрит на меня. Мы улыбнулись друг другу. Наверное, ему понравились мои золотые погоны. Дай тебе Бог дорасти до них…

Сидя в очереди, я закрыл глаза и увидел себя среди таких же пацанов на военно-врачебной районной комиссии, а затем — в набитом новобранцами автобусе, который огромная толпа провожающих родственников и невест долго не выпускала за ворота военкомата. И плакали матери, и бодрились, грустно улыбаясь, отцы, и заводской оркестрик под управлением вечно нетрезвого дяди Пети бесконечно играл «Прощание славянки»…