Лев Исаков - Этнология через «ЧЁТ» и «НЕЧЁТ» - Великие Империи. Россия и Китай

Странным, уже в рамках индоевропейских мифологий, является отождествление земли с образами Ио и Геры по признаку «коровистости» – как известно, неоспоримой богиней-землей у эллинов всегда была Гея, символом хтонической близости с которой являлось змееморфность; например змееногость. Где увидела исследовательница таковую у «волоокой» Геры, чтобы утверждать «в образе Геры явно присутствуют черты хтоничности и связи с культом земли» понять затруднительно; налицо единственно желание автора перепрыгнуть тесные рамки мифологии, временами опускающие ее до неприличной предвзятости.

В том, что в преданиях южных славян, осетин и проч. Земля помещается на быке она усматривает их тождество – кажется, это очень удивило бы и славян, и осетин и лингвистов, которые в особом выделении Земли и Быка в космосоустроении скорее усмотрят структурную инаковость, чем гомогенное единство. Кстати, учитывая, что в подобных моделях бык преимущественно стоит на рыбе (например, в староарабских космологиях), даже отбрасывая апокрифически-русских «китов», китайского «сазана», корейского «карпа», не лучше ли «Мать-сыру-землю» проводить при таком подходе по «рыбному цеху»? Не всегда правомочно используются в данном пункте и материалы сторонних авторов, так из наблюдения А. Н. Афанасьева над значением санскритского корня «Gо» (сохранился как реликт в русском слове «говядо») как «бык, корова; земля», она выводит тождество «корова=земля» уже и в русском миропонимании; между тем как и А. Н. Афанасьев и А. И. Веселовский имели в виду праиндоевропейскую общность и именно санскрит, пути которого от протославянских дорог разошлись во 2 тыс. д.н.э., так что в Индии корова стала священно-неприкасаемым животным, а в России – поставщиком «говядо».

Впрочем, эти построения автора можно было бы сразу опровергнуть указанием роли быка в культе буфонии, развернувшемся между 7 и 3 тыс. д.н.э. хотя бы у протоахейских племен эпохи их пребывания на Дунае. Бык почитался как оплодотворитель земли, именно в этой роли он и выступает ипостасью тех или иных боговластителей позднейшего времени, уже безотносительно земле; исторический Посей-дон энеолита был божеством оплодотворяющих пресных вод: как следствие довольно частое его представление в виде коня «Посейдона Гиппия» – лошади очень привередливы к качеству воды. Именно в этой роли носителя «рождающих вод» выступал бык на ежегодном жертвоприношении в честь Посейдона в Афинах у посвященного тому источника пресной воды на северо-западном обрыве скалы Акрополя. С культом оплодотворения связано обилие гидронимов с основой на «ДН» в Дунайско-Кавказском Причерноморье: (Дунай, Днепр, Днестр, Дон и т.д.). Полагать быка землей значит утверждать партеногенез; здесь нет примысливаний за автора, ведь у осетин в ее примере держит землю на рогах бык, а не корова.

В таком же методологическом ключе раскрывается автором и культ деревьев, в преимущественном соответствии с теорией Ж. Дюмезиля о наличии 3-частного деления космоса в представлениях древних индоевропейцев, в том числе и древнерусской народности. Новым здесь является лишь то, что в качестве обоснования наличия «растительной» вертикали мира в один ряд ставятся и терракотовые статуэтки из Алтын-Тепе (2 тыс. д.н.э.) и современные глиняные игрушки работы народных мастеров, что совершенно недопустимо кроме как иллюстрации, и разумеется ни в чем не убеждает; а также использование сборника русских народных загадок Д. Н. Садовникова в таком например плане «когда свет зародился, тогда дуб повалился и теперь лежит» (отгадка: дорога), откуда делается вывод о наличии идеи мирового дуба в древнерусском размышлении. Дуб то тут есть…

Впрочем, можно понять и отчасти посочувствовать автору: русская этнография и фольклор как раз наиболее бедны в отношении культа деревьев. Ничего подобного захоронениям в дуплах или на стволах, подобных полинезийским, здесь не бытовало и гипотезировать о подобном занятие хотя и не бесполезное, но совершенно надуманное, что косвенно признает и сама г-жа Денисова, в качестве примера культа деревьев приводя сюжет о… гороховом стебле. Попытка же увидеть таковой в обычае протаскивания больных через сквозные дупла и развилки деревьев совершенно неубедительна: подобный обряд совершался и через отверстия в камнях, и через полости в тушах зверей – его смысл очевиден, иммитация перерождения из больного в здорового, с очень широкой шкалой вовлекаемых реципиентов, отнюдь не исключительно деревьев; сравни, например, с обрядом «перепекания» больных детей в печи. Налицо иммитационная магия, сверхъестественное содержание которой не всегда переносится на ее инструментарий (и «перепекание детей» и получение «философского камня» осуществлялось на вполне обыденных пекарской лопате и в химической реторте).